Литва: рассеяние и собирание - [7]
Санд. На кухне. Кофе варит. (Громко.) Фредерик, ты скоро?
Голос Шопена. Уже вот-вот.
Санд. Присядем, fellows[3]. Адам, откупорь вина.
>Все садятся на стол.
Бальзак. Горячее будет?
Санд. Поздне́.
Бальзак. Роскошь.
>Входит Шопен с кофе на подносе. Он движется очень медленно, театрально.
Как по-твоему, Фредерик, ты прибудешь по расписанию?
Санд(встает). Дай, прошу тебя, этот поднос. (Отбирает и ставит поднос на стол. Оба садятся.) Fellows, это Маргарет. Американка, журналистка из «Нью-Йорк трибьюн», начинающая писательница, борется за права негров и женщин. I presented you, Margaret, as a fighter for the women’s and negros’ rights and also…[4]
Маргарет. Можно без перевода, Аврора. (Гостям) hello.
Бальзак(часто-часто машет рукой). Hello, Маргарет.
Санд. Бальзак…
Бальзак. Де Бальзак, я попросил бы. Пустячок, но весомый.
Санд. Не женат, но ты для него не партия. Его занимают одни лишь престарелые аристократки.
Бальзак. Не обязательно престарелые. Но в целом — да. Я склонен к мезальянсу. (Толкает плечом Пьера.) Имею такую наклонность.
Санд. Шопенчика ты знаешь. Уже занят. Кроме того, болезненно возбудим и слаб телом, требует немалого внимания. Тебе терпения не достанет. Пьер Леру — философ, мыслитель, реформатор христианства, поборник женской эманципации и мой духовный наставник.
Бальзак. Так много в одном?..
Санд. Мицкевич. Поэт, профессор, ты была у него на лекции, это сродни знакомству… (Всем.) Ожидается еще один гость, кстати, весьма особенный, и я объявляю начало гадания: кто он? (Кладет в кофе сахар. Долго размешивает.)
Бальзак. Возможно, Буонапарте?
Санд. Á propos, Фредерик был на перезахоронении. Говорил, что холодно и много людей…
Бальзак. Я тоже туда забежал…
Санд. Много знамен, иллюминаций и, разумеется, слез. Плакали в основном поляки.
Шопен. Я так не говорил.
Санд. Как твоя жена, Адам? Ты подозрительно молчалив.
Адам. Поправляется.
Санд. Если нужен специалист в этой области…
Адам. Уже не нужен.
>Пауза.
Бальзак. Но кого мы тогда ожидаем? Гейне?
Шопен. Гейне весь в Пиренеях.
Бальзак. Делакруа, Берлиоза?.. Чуть не ляпнул: Никколо…
Санд. Читал эти глупости?
Бальзак. Ужас.
Санд. Кошмар.
Бальзак. Вообразите, Маргарет, умер гений.
Санд(к Маргарет). Паганини.
Бальзак. И теперь его пересылают из порта в порт, не велят нигде хоронить, потому что некий извращенец-епископ заявил, будто он — сатана. Лишь в Италии такое возможно…
Санд. Марсель его тоже не принял. Á propos, Маргарет, Паганини сидел там же, где — вы. Меньше десяти лет назад.
Бальзак. А теперь — в Средиземном море. Тлеет в гробу и качается на волнах.
>Пауза.
Санд. Пьер, вы не пьете кофе?
Пьер. Не достать.
Санд. Оноре, отправь Пьеру кофе.
Бальзак(подает Пьеру чашку). Ну и кого мы ждем? Листа?
Санд. Лист беззаветно в Мадьярии.
Бальзак. Со-всем за-был. Ведь наш бедный Франсуа — спятил. Концертирует, облачась в национальный венгерский костюм. Учит ихний язык.
Шопен. Свой язык.
Бальзак. Но как это вышло, что человеку тридцать, и только теперь он учится говорить?
Санд. Оноре, мы французы…
Бальзак. Жорж, я лишь отмечаю: то, что он делает, — неестественно.
Шопен. Человек хочет обрести родину…
Бальзак (иронически). Это просто великолепно, Фредерик!
Шопен. Ощущает внутреннюю потребность…
Бальзак. Но он спекулирует на этой потребности. Кричит: я венгр, я мадьяр…
Санд. See[5], Margaret, как у нас в Европе все сложно.
Бальзак. Каждый желает быть на свой лад, предъявить свой костюм…
Санд. Послушайте, что я вспомнила. На эту тему. Скажу по-литовски, если что — поправь меня, Адам.
Бальзак. Он ведь поляк…
Санд. Внимание, Оноре. Когда литовцы садятся пить, уж не знаю, что они там пьют…
Бальзак. Что-нибудь, для нас непригодное.
Санд. Поднимают вверх это свое питье, не скажу, в какой емкости, поднимают и говорят: books wake us. И выпивают. Представляете, Маргарет… Books wake us. Книги нас будят. Мы в книгах пребудем.
Бальзак. Ну это, Жорж, твои фантазии.
Санд. В точности! Кто-то из фредериковых ляхов рассказывал. Каков народ, правда? Пьют и друг другу желают воскреснуть в литературе. Невероятно! А ты, Оноре, хочешь эти различия уничтожить.
Шопен. Это так, Адам?
Адам. Один из вариантов.
Санд(зачарованно повторяет). Books wake us…
Адам. Buk — по-литовски означает…
Шопен. «Bóg» — это Бог на польском.
Бальзак. Вот это я могу понять. Выпил и знаешь: чуть что, Боженька воскресит. По ту или эту сторону.
Санд. А все-таки, Адам, ты — литвин или ты поляк?
Адам. По рожденью — литвин. Но… если шире — поляк.
Маргарет. А по паспорту?
Шопен. По паспорту, сударыня, мы… русские.
Санд. Они узурпированы.
Маргарет. I’m sorry. So sorry…[6]
Бальзак. Сколько жителей в Литве?
Адам. Шесть миллионов. Приблизительно.
Маргарет. А города? Крупнейшие?
Адам. Вильна.
Маргарет. И только?
Адам. О других вы уж точно не слышали.
Маргарет. Хотя бы теперь услышу.
Адам. Витебск, Гродно, Минск…
>Маргарет в удивлении качает головой.
Бальзак. Шесть миллионов — немало.
Пьер. Французов — двадцать четыре…
Бальзак. Так то — французов! La grande nation![7]Нашел с кем сравнить…
Адам. Литвины — двуро́дная нация.
Бальзак. Какая?
Адам. Два народа срослись в один.
Бальзак. Откуда их столько взялось?
Адам
