Литературный архипелаг - [119]

Шрифт
Интервал

Не лишним, может быть, будет прибавить, что родился я в 1891 г. и что около трех лет я систематически занимаюсь философией в немецких университетах — самые важные факты из моей биографии.

Кроме суббот, и в следующей неделе, кроме вторника и среды, я все дни свободен.

С сов[ершенным] почтением
Арон Штейнберг

P.S. О Вашем отказе я сумел бы заключить из отсутствия ответа.


Адрес мой: Москва, Мещеринское подворье, А. Штейнбергу

2

Воскресенье 12 мая [19]12 г.

Heidelberg, Unt.: Neckarstr. 42


Высокоуважаемый Валерий Яковлевич!

В позапрошлом году я обращался к Вам в Москве по поводу своих стихотворных опытов; я не знаю, сохранилось ли еще в Вашей памяти то впечатление, которым Вы тогда со мной поделились, но, тем не менее, я решаюсь еще раз обеспокоить Вас по тому же поводу.

Мне кажется, что я успел с тех пор немного подвинуться вперед в своих стихах: исполнение стало гораздо больше приближаться к задуманному, чем раньше, и выраженные стихами мысли и чувства мне легче теперь признать своими, чем прежде. И все же я по-прежнему не знаю, должен ли я верить себе, пусть только в своей сравнительной оценке. А между тем, как и тогда, вопрос этот не является для меня праздным. Поэтические достижения враждебны философским исканиям; путь поэзии, может быть, и труден, но короток; пути же философии, я чувствую, теряются в последнем будущем одной человеческой жизни. Вот почему трудно искренне и с одинаковой силой любить и красоту, и истину. Я хотел бы еще в ближайшие годы окончательно решить для себя этот вопрос. В настоящее время меня интересует одно: остается ли вопрос открытым или он уже предрешен. Если я ошибаюсь и ныне так же неудачно выражаюсь стихами, как и два года тому назад, тогда мне, конечно, не следует искать разрешения высоких загадок в красивых сочетаниях слов. Но как знать, ошибаюсь ли я?

Мне кажется, я достаточно ясно сказал о своем деле. Если я решаюсь во второй раз занять Ваше внимание таким чисто личным делом, то только потому, что не знаю, кто мог бы лучше Вашего повлиять на мое мнение в этом вопросе, и еще потому, что встретил такое любезное отношение с Вашей стороны в прошлый раз.

Здесь я прилагаю одно стихотворение, но оно, в этом я уверен, превосходит все другие стихи мои последнего времени; Ваше суждение об этом стихотворении было бы суждением обо всем этом времени.

Должен ли я рассчитывать на Ваш ответ?


Глубоко уважающий Вас

А. Штейнберг
Хвала всему!
Нет тайных помыслов для взора чистого,
    Для сердца чуткого нет явных дел;
Словами прежними молиться истово
    И злым, и праведным дано в удел.
И злым, и праведным даны предания
    Про царство вечное и без границ;
Кто не расслышал бы слов оправдания
    В священном шелесте святых страниц?
Кто не поверил бы в судьбу превратную
    В песке отмеченной земной межи?
В века притворные, в весну стократную
    И страстной истины, и цепкой лжи?
Пусть помнят робкие и духом темные:
    Возврата вечного — не превозмочь!
Есть в блеске солнечном мечта нескромная,
    Но миг — под звездами и день, и ночь!
Грядущей вечности намек возвышенный
    Пусть в душах спугнутых рассвета тень!
Все правды сказаны и все услышаны;
    Равны под звездами и ночь, и день.
Пусть взором чистые, пусть сердцем чуткие
    Любовью светлою полюбят тьму,
Пусть шепчут радостно молитву жуткую:
    «Хвала Всевышнему — хвала Всему!»

Приложение 2

Опыты 1909–1910 гг.

Вопросы
На высотах высоких вопросов
Все ответы как горький мираж;
На вершинах высоких философ
Как на башне единственный страж;
На вершинах крутых белоснежных
Все тропинки ведут в облака,
Все ответы вопросов безбрежных
Кратковечны, как радость кратка.
Ослепительны чайки блестящие,
Их седая волна умывает,
Ослепительны души горящие.
Их прозрачные льды отражают.
Их, как льды, лишь заря озаряет
На границах меж ночью и днем,
Их лишь солнце на миг одаряет,
Солнце правды ответным лучом.
А в часы грохотанья циклонов,
Когда лавой несется обвал,
Он смывает дерзнувших со склонов,
Чтоб насытить голодный провал…
Да! На голые скалы вопросов
Путь тернистый — единственный путь.
Из застывшего царства морозов
Есть лишь выход — навеки уснуть.

VI. 1909

За городом зимой
Прекрасны трубы черные
На грани красной мира
И купола соборные
В оправе из сапфира!
Прекрасны тучи стройные
Топазового дыма,
В часы заката знойные
Несущегося мимо,
Как вороны проворные
С обеденного пира
Летят на свой ночлег!
Прекрасна церковь дальняя,
Маяк мирского моря,
Осанка труб печальная,
Стальная гордость горя!
Прекрасна весть фабричная,
Скликающая смену!
Кричит труба кирпичная,
Грозя, клянет измену,
Как свора птиц кандальная,
Из-за добычи споря,
Чернит вороной снег.
Прекрасен шум согласный
От звона, стона, гама,
Красы запас напрасный,
Закатных красок гамма!
Прекрасен в час закатный
Далекий всплеск печали,
Невнятный, но понятный
Из загородной дали,
Как зов звезды неясный,
Сверкнувшей над лесами
В вороний, волчий век!
Прекрасны колокольные
Серебряные звуки,
Что души подневольные
Забыть зовут о муке,
Зовут в края восточные,
Где лес плетет узоры.
За городом молочные
Раскинулись просторы!
Как птицы реют вольные
Здесь городские звуки
Над льдом уснувших рек!
Прекрасны птицы важные
На призрачной сосне,
И сны сосны отважные

Еще от автора Аарон Захарович Штейнберг
Две души Горького

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Горький-политик

В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.


Воспоминания

Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».


Моя жизнь

Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.


Дневник. Том 1

Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.