Литературные зеркала - [11]

Как видим, статья о зеркале, подготовленная, скорее всего, физиком, представителем естественных наук, учитывает, наряду с обычными, еще и сверхъестественные признаки этого предмета. Более того, она раскрывает возможности зеркала в творении сверхъестественного на подмостках искусства: «На театральной сцене, — продолжают Брокгауз и Ефрон, — пользуются иногда большими стеклами для изображения привидений. Фигура закулисного человека, находящегося в суфлерской или иной будке, ярко освещенная, но не видимая публикой, изображается в слегка наклоненном стекле, за которым находятся различные предметы декораций или люди; изображенное привидение является как бы проницаемым…»

Волнующи «прорывы» зеркала в сферу субъективного, в человеческую психологию. Это подчас лирика (хотя и организованная физикой). Более того, для влюбленного или для актрисы — это даже драма: взгляд на собственную судьбу. Как она (или он) выглядит? Отразилось ли на лице самочувствие моральное и физическое? А замыслы, планы? А опасения, страхи? Не испарилась ли за ночь красота? Не прибавилось ли обаяния? Такие или подобные вопросы тревожат перед зеркалом многих, если не каждого, — в той мере, в какой мы рассматриваем свой внешний образ как самих себя — и как фигуру, посредничающую в наших взаимодействиях с другими.

О зеркале обыкновенном здесь не сказана и десятая доля того, что можно было бы сказать. А ведь у него — тьма модификаций: существует еще фотография, существует живопись, кинематограф, другие способы портретирования.

А, например, глаза — знаете ведь: в них можно увидеть свое отражение, и говорят, что зрачок убитого фиксирует, как фотопленка, убийцу. А еще есть эхо, есть ртуть, есть мудрые афоризмы: «Лицо — зеркало души» и т. п.

А зеркала иносказаний: в наших репликах, в газетных заголовках! Зеркала ассоциативные (вслух и про себя)!

Дела человека — вот его зеркало, вот сам этот человек!

Кажется, ни одна энциклопедия не утверждала еще с такой эмоциональной силой связь между нами и нашим отражением вовне.

Сквозь тернии

Даже беглое знакомство с научно-популярной трактовкой зеркал тревожит некой недосказанностью. Как будто мы наткнулись вдруг на стену с огненной надписью «Табу!» или иной формулой запрета. А чувство такое: там, за монолитной гранью, — великая тайна и тянутся туда нити отовсюду, позволяя вычислить ее местонахождение, а может быть, и значение… Но хранители тайны переглядываются — и молчат, страшась кары, а тайна зеркала без устали работает, будто засекреченный механизм, управляя неразгаданными (и, возможно, зловещими) закономерностями. И нити попадаются нам, как улики, на каждом шагу.

Выуживаю из глубин памяти: «А еще в той сказке… А еще в том рассказе… А помнишь, в той поэме…» Случай накладывается на случай, строчка перекликается со строчкой, сюжет продолжается в сюжете… Где он, этот Вергилий, готовый провести меня следом за собой по всем кругам зеркальной галактики, сквозь тернии — к звездам?!

Вестибюль грандиозной библиотеки, уставленный сплошными рядами шкафов. Каталоги, каталоги, каталоги… Вот она — буква «З», и вот оно — слово «Зеркало». Пошло, поехало… «Зеркало, в которое всякому человеку смотреться должно, или Должности человеческие», Москва, 1794 год. «Зеркало внутреннего человека, в котором каждый себя видеть, состояние души своей познавать и исправление свое потому располагать может». Санкт-Петербург, 1814. «Зеркало любопытства, или Ясное и подробное истолкование всех естественных и нравственных познаний, служащих к пользе, удовольствию и приятному препровождению времени для тех, кто в короткое время желают снискать нужное просвещение. Собранное из разных писателей», Орел, 1824. Мало? Пожалуйста, еще: «Зерцало вечности, или Рассуждения 1) о смерти; 2) о последнем суде; 3) о адском мучении и 4) о радости райской, в коих изображены наиубедительнейшие средства к удалению себя от пороков и мирских сует, а к снисканию себе спасения и вечного блаженства», СПб., 1787.

Натурально, дальше идут одно за другим «зерцала», занявшие алфавитную очередь почти сразу же за «зеркалами». Есть еще вереница «зеркал» и «зерцал», закамуфлированных от мимолетного взгляда эпитетами: «Золотое зеркало», «Великое зеркало», «Юности честное зерцало».

Эти раритеты с неизменным тысяча семьсот каким-то там годом на титульном листе подтверждают и без того очевидное: мыслители да сочинители смотрят на зеркало с пиететом. Но вопрос остается в силе: на чем основан сей пиетет? Тайна, которую может разгадать разве что специальная литература «по тайнам». Поскольку детектив, среди художественных жанров самый изощренный знаток и дрессировщик тайн, пасует перед проблемой, придется заняться трактатами.

Каталоги, каталоги, каталоги… На переднем плане оккультные науки, черная магия, кабалистика, четвертое измерение пространства. Странное дело! Заговор молчания вокруг зеркал здесь как бы сгущается, усиливается!

«Толковый словарь волшебства и чародейства всех веков и народов… составленный американским исследователем тайных наук Огюстом д'Арпетеньи», Москва, 1877. Трудно поверить, но это чистейший атеизм в научно-популярной (да еще в придачу сатирико-саркастической) упаковке. По «зеркальной проблематике» имеются два термина: «зеркальный пол» и «зеркальный потолок» — и даются им толкования, которые, кроме как за шутку, принять нельзя: «Зеркальный потолок. Если сделать зеркальный потолок и расписать на полу: облака, летающих птиц, проч., тогда на потолке будет представляться небо и потолка как будто не бывало. Это интересно и легко исполнимо».