Литературные первопроходцы Дальнего Востока - [19]
И всё-таки Иван Гончаров не жалуется – едет себе и не унывает, по крайней мере не показывает вида, несмотря на неприспособленность к тяготам и лишениям: «А слава Богу, ничего: могло бы быть и хуже». Даже шутит в своей мягкой манере. Вот один из ответов на вопрос, каким образом русские освоили чуть не весь континент и вышли за его пределы: даже в мечтательном барине-домоседе вдруг обнаруживаются выносливость, упорство, известное безразличие к собственной участи, какой-то киплинговский генетический империализм.
С другой стороны, есть основания полагать, что в своей книге он сознательно сглаживал невзгоды и опасности, дабы избежать излишнего пафоса и героики. Это художественное решение делает «Фрегата “Паллада”» чем-то большим, нежели просто путевые записки.
Сам Иван Гончаров заметил: «Голых фактов я сообщать не желал бы: ключ к ним не всегда подберёшь, и потому поневоле придётся освещать их светом воображения, иногда, может быть, фальшивым». Критик Дмитрий Иванович Писарев[182] уже в 1859 году заявил: книгу следует воспринимать как «чисто художественное произведение». В ней, считал Писарев, «мало научных данных», «нет новых исследований», нет «подробного описания земель и городов», а вместо того – «ряд картин, набросанных смелой кистью».
Позже эту мысль развивал Борис Энгельгардт: «Подлинная история путятинской экспедиции, как её можно восстановить по официальным документам и показаниям участников, и её литературное “изображение” в гончаровских “очерках” резко расходятся между собой. “Правдивый до добродушия” рассказ оказывается на деле чрезвычайно лукавым, трактуя “героический” – по терминологии кронштадтских моряков – поход “Паллады” как лёгкую прогулку по тропическим морям, не лишённую, конечно, своих терниев, но в общем вполне комфортабельную и приятную». Энгельгардт делает вывод: «“Фрегат ‘Паллада’ ” – прежде всего литературное произведение, в основе которого лежит определённый художественный замысел и которое преследует цели, далеко выходящие за пределы бесхитростного и правдивого описания путешествия… Оно направлено против художественных и бытовых традиций русского романтизма тридцатых и сороковых годов».
О том же самом пишет филолог Алексей Юрьевич Балакин: «Исследователи смело опираются на сообщаемые Гончаровым факты, зачастую абсолютизируя их и не подвергая никакой дополнительной проверке. Но подобное доверие к фактографической стороне “Фрегата” может привести к некорректным, а то и просто ошибочным трактовкам гончаровского текста. Ведь, как и любое произведение, стоящее на стыке документального и художественного жанра, книгу Гончарова нельзя рассматривать как объективный исторический источник. Любой факт, фиксируемый в текстах подобного рода, вступает в сложное взаимодействие с общей художественной задачей всего произведения или отдельной его части. Аттестуя публике “Фрегат ‘Палладу’ ” как собрание писем к друзьям, Гончаров тем самым ставил свою книгу в совершенно определённый литературный ряд… Письма друзьям из плавания действительно писались – до нас их дошло тридцать… Но нетрудно заметить, насколько текст книги отличается по сути от текста реальных писем: в книге смягчены формулировки, по-иному расставлены акценты, иначе интерпретированы события. В книге Гончаров постоянно сглаживает резкие пассажи писем, снимает постоянные жалобы на хандру и нездоровье, значительно ослабляет описания неудобств и опасностей, сопряжённых с плаванием… Под верхним пластом непритязательных писем к друзьям в ней скрывается идеологизированный и тенденциозный message, который нуждается в осторожной и скрупулёзной дешифровке. Гончаров не мог напрямую написать ни о сложных дипломатических интригах, ни о подковёрной борьбе различных министерств, ни об изменении политических приоритетов, ни о взаимных кознях вышестоящих начальников, – но за его внешне бесстрастными фигурами речи стоят осторожные фигуры умолчания, выявление и изучение которых может открыть нам то, что могли видеть лишь самые осведомлённые и внимательные современники писателя».
Автор «Фрегата “Паллада”», с одной стороны, затушёвывал трудности и риск, с другой – выдвигал на первый план «достижения, настоящие и будущие, европейской цивилизации, техники и комфорта». Если романтики упивались экзотикой, то Иван Гончаров даже в африканках искал знакомые, привычные черты: «Одета, как наши бабы. Некоторые женщины… поразительно сходны с нашими загорелыми деревенскими старухами». Увидит яркую тропическую птицу – и тут же низведёт её до «воробья»: «Так же копается, как наш, во всякой дряни, разбросанной по дороге». Гончаров писал не столько о подвигах и чудесах, как многие его предшественники в жанре травелога, сколько о достижениях в области мореплавания. «Путешествия утратили чудесный характер. Я не сражался со львами и тиграми, не пробовал человеческого мяса…» – говорит он, намеренно дегероизируя свой поход и доказывая, что в середине XIX века о странствиях следует повествовать по-новому, не так, как раньше. Этим же обстоятельством, вероятно, можно объяснить удивительное спокойствие (чтобы не сказать – равнодушие) рассказчика – человека сугубо штатского – в отношении Крымской войны и связанных с ней опасностей. Тот же самый подход просматривается и в описании обратного пути Гончарова через Сибирь.
Новая книга «Кристалл в прозрачной оправе» – уникальное, почти художественное и в то же время полное удивительных фактов описание жизни на Дальнем Востоке. «Я всего лишь человек, живущий у моря, – говорит автор. – Почти любой из моих земляков знает о рыбах, море, камнях куда больше, чем я. Но никто из них не пишет о том, о чем мне хотелось бы читать. Молчат и рыба, и камни. Поэтому говорить приходится мне».Книга вошла в шорт-лист премии «Национальный бестселлер».
Новое, дополненное издание документального романа «Правый руль». Автор — лауреат премии имени Ильи Кормильцева в номинации «Контркультурная публицистика», а также премии «Магистр литературы» в номинации «Большая проза». Роман неоднократно попадал в шорт-листы других литературных премий («Национальный бестселлер» и «НОС»). Дебютная книга Василия Авченко формально посвящена праворульному движению. Автор отслеживает зарождение и закат индустрии по продаже подержанных японских автомобилей, спасшей в свое время забытое федеральной властью Приморье.
«Глобус Владивостока» имеет подзаголовок-расшифровку: «краткий разговорник-путеводитель, сочинённый для иноязычных и инопланетных». Тут и сленг, и культовые точки, и фирменные блюда, и такие неожиданные фигуры, как, скажем, лейтенант Шмидт, Юл Бриннер, Семён Будённый и Даниил Хармс, тоже каким-то образом связанные с Владивостоком… Владивосток — город морской, вольный, полный авантюристов, офицеров, рыбаков, иностранцев. Какие-то отголоски здешних словечек можно отыскать в других дальневосточных городах, много общего легко найти с городами Сибири, а может, и с далёкими портами вроде Калининграда…
Много лет Александр Фадеев был не только признанным классиком советской прозы, но и «литературным генералом», главой Союза писателей, проводником политики партии в творческой среде. Сегодня о нем если и вспоминают, то лишь затем, чтобы упрекнуть — в отсутствии таланта, в причастности к репрессиям, в запутанной личной жизни и алкоголизме, который будто бы и стал причиной его самоубийства… Дальневосточный писатель Василий Авченко в своем исследовании раскрывает неполноту и тенденциозность обеих версий фадеевской биографии — «советской» и «антисоветской».
«Владивосток-3000» — фантастическая, но тесно связанная с реальными событиями киноповесть о существовании параллельного мира-пространства — города Владивосток-3000, в котором черты настоящего Владивостока слились с чертами его альтернативных, но нереализованных воплощений — от английского Порт-Мэя до китайского Хайшеньвэя. Владивосток-3000 — романтическая мечта о Тихоокеанской республике, где власть принадлежит морским офицерам. Мечта об идеальном городе-порте — свободном, экологически чистом, независимом, где никто не обращает внимание, с какой стороны у машины руль, а добыча даров моря из отрасли экономики превратилась во всеобъемлющую полумистическую республиканскую марикультуру. Киноповесть рассказывает о том, как попасть в эту Тихоокеанскую республику, можно ли попросить в ней политического убежища, как связаны между собой два мира — реально существующий Владивосток, воспетый Ильей Лагутенко в песне «Владивосток-2000», и удивительный Владивосток-3000, существующий на страницах одноименного произведения.
Писателя Олега Куваева (1934–1975) называли «советским Джеком Лондоном» и создателем «„Моби Дика“ советского времени». Путешественник, полярник, геолог, автор «Территории» – легендарного романа о поисках золота на северо-востоке СССР. Куваев работал на Чукотке и в Магадане, в одиночку сплавлялся по северным рекам, странствовал по Кавказу и Памиру. Беспощадный к себе идеалист, он писал о человеке, его выборе, естественной жизни, месте в ней. Авторы первой полной биографии Куваева, писатель Василий Авченко (Владивосток) и филолог Алексей Коровашко (Нижний Новгород), убеждены: этот культовый и в то же время почти не изученный персонаж сегодня ещё актуальнее, чем был при жизни.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.