Литературные майораты - [20]

Кромѣ того, и сами защитники литературной собственности думаютъ совсѣмъ не то, что говорятъ. Истощивъ весь запасъ своихъ доводовъ въ защиту своего кумира, по свойственной имъ непослѣдовательности, они кончаютъ тѣмъ, что отвергаютъ то условіе, которое одно только и могло придать нѣкоторую возможность осуществленію химеры, которую они проповѣдуютъ.

Будемъ помнить, что вопросъ не въ томъ только, чтобы обеспечить литератору справедливое вознагражденіе за его произведеніе, но въ томъ, чтобы установить въ пользу его собственность, подобную поземельной. Тутъ, слѣдовательно, пришлось бы частнымъ лицамъ присвоивать общій фондъ, изъ котораго черпаютъ всѣ производители. Возьмемъ примѣръ.

Въ поэмѣ, на составленіе которой онъ употребилъ 11 лѣтъ, Виргилій воспѣлъ происхожденіе и древность римскаго народа. Во всей исторіи рода человѣческаго врядъ ли удастся насчитать много такихъ образцовыхъ произведеній, какова Энеида, не смотря на всѣ недостатки, въ ней встрѣчающіеся. Конечно трудъ великаго поэта имѣетъ не менѣе значенія, чѣмъ трудъ земледѣльца, которому верховная власть даритъ въ полную собственность клочокъ земли, имъ обработанной. Виргилій распахалъ поле Латинскихъ преданій; онъ выростилъ цвѣты и плоды на такой почвѣ, которая до того производила только терновникъ, да крапиву. Августъ щедро наградилъ его за это сочиненіе; но осыпавши поэта своими милостями, императоръ вознаградилъ только производителя за трудъ: оставалось еще создать право собственности. Итакъ Виргилій умеръ, но Энеида спасена отъ огня; слѣдовательно наслѣдникамъ поэта должно принадлежать исключительное право воспѣвать Евандра, Турнуса, Лаванія, прославлять римскихъ героевъ. Всякому поддѣльщику и литературному вору (plagiaire) запрещается воспѣвать любовь Дидоны, перелагать въ латинскіе стихи Платоновы доктрины и религію Нуммы. Луканъ не имѣетъ права на изданіе своей Ѳарсалы; — это было бы нарушеніемъ правъ Виргилія, — нарушеніемъ тѣмъ болѣе предосудительнымъ, что, врагъ императоровъ, Луканъ отзывается о Помпеѣ, Катонѣ и Цезарѣ вовсе не такъ, какъ подобаетъ вѣрноподданному. Самому Данту придется воздержаться: пусть онъ перелагаетъ въ пѣсни христіанскую теологію и осуждаетъ на всевозможныя адскія муки враговъ своихъ гвельфовъ, — это ему дозволяется; но путешествіе его въ адъ, хотя бы и въ обществѣ Виргилія, есть ни что иное, какъ литературная кража.

Вотъ на какихъ началахъ должна бы построиться литературная собственность, если бы обратить вниманіе на аналогію съ собственностью поземельною и на феодальныя тенденціи. При господствѣ феодализма все основывалось или стремилось основываться на привилегіяхъ: одна церковь могла разрѣшать всѣ вопросы, относящіеся до религіи; одно духовенство могло отправлять богослуженіе; одинъ университетъ могъ преподавать теологію, философію, право, медицину, — право имѣть 4 факультета составляло, да и до сихъ поръ составляетъ, — привилегію университета. Военная служба была доступна только для дворянъ; судебная власть мало по малу сдѣлалась наслѣдственною; ремесленнымъ корпораціямъ, цехамъ предписывалось придерживаться опредѣленной закономъ спеціальности и не вторгаться въ сферу другихъ цеховъ. Дѣлая Расина и Буало своими исторіографами, Людовикъ XIV можетъ быть и не думалъ о томъ, чтобы предоставить ихъ наслѣдникамъ исключительное право повѣствовать объ его великихъ дѣяніяхъ; по принципамъ того вѣка (которыхъ и въ настоящее время держится г. де Ламартинъ) Людовику XIV весьма легко было бы установить подобную привилегію. Если бы какому нибудь юному поэту вздумалось издать свои стихотворенія подъ названіемъ: «Поэтическихъ размышленій»^{10*} (Méditations poétiques), — развѣ г. Ламартинъ въ глубинѣ души своей не счолъ бы подобный поступокъ за воровство, за поддѣлку? — Гг. Фредерикъ Пасси, Викторъ Модестъ и П. Пальотте въ предисловіи къ своей книгѣ пишутъ: мы — экономисты, и какъ будто бы кричатъ публикѣ: Берегись! — тѣ, которые нападаютъ на литературную собственность — не компетентные въ этомъ дѣлѣ судьи; они не экономисты, у нихъ нѣтъ диплома отъ академіи, ихъ сочиненія издаются не Гильоменомъ, — слѣдовательно, они не имѣютъ права голоса.

Эти то знаменитые экономисты пятятся отъ послѣдствій, естественно вытекающихъ изъ провозглашоннаго ими принципа; такъ что не только для постороннихъ лицъ, но и для нихъ самихъ перестаетъ быть понятнымъ, — чего они хотятъ? —

«Идеи, говоритъ г. Лабуле, отецъ, составляютъ общее достояніе, которое частному лицу такъ же трудно присвоить какъ воду морскую или воздухъ. Я пользуюсь идеями, которыя находятся въ оборотѣ, но не обращаю ихъ въ свою собственность. Человѣкъ добываетъ изъ моря соль, другой пользуется воздухомъ для приведенія въ дѣйствіе мельницы, оба съумѣли создать себѣ частную собственность, частное богатство; но развѣ это мѣшаетъ и прочимъ людямъ пользоваться тѣми же неистощимыми источниками и развѣ, вслѣдствіе того, что воздухъ принадлежитъ всѣмъ, всякій имѣетъ право завладѣть моею мельницею?» —

Послѣдняя фраза ничто иное, какъ скачокъ. Мельница есть имущество недвижимое вслѣдствіе того, что она прикрѣплена къ землѣ; не будь этого прикрѣпленія, она была бы частью капитала. Примѣръ, приводимый учонымъ юристомъ и экономистомъ г. Лабуле, говоритъ, слѣдовательно, не за право собственности, а противъ него. Тотъ же писатель прибавляетъ: