Литературные майораты - [19]
Пусть читатель проститъ мнѣ мое увлеченіе и, положа руку на сердце, скажетъ, — возбуждаютъ ли въ немъ слова мои опасеніе за право собственности и напротивъ того не уясняетъ ли ему вопроса, не успокоиваетъ ли его моя аргументація. Конечно, соглашусь я съ г. Фредерикомъ Пасси, человѣкъ, вслѣдствіе своего индивидуализма, стремится къ завладѣнію, къ господству. Но это еще только стремленіе и нужно прежде всего узнать на чомъ оно основано, — на ясномъ сознаніи права, какъ желательно думать для всякаго собственника, или на порочномъ побужденіи, какъ утверждаютъ всѣ коммунисты, начиная съ Миноса, Ликурга, Пиѳагора и Платона. Во-вторыхъ нужно опредѣлить условія, правила и предѣлы этого стремленія; нужно рѣшить на чомъ оно должно остановиться: на правѣ пользованія, на узуфруктусѣ, на владѣніи, на эмфитеузисѣ или на правѣ собственности? Право собственности есть право владычества; но справедливо ли, разумно ли съ точки зрѣнія соціальной допускать такое владычество индивидуума? — Не всѣ люди могутъ быть собственниками; кто же попадетъ въ число избранныхъ? — Какое вознагражденіе, какую гарантію дать прочимъ?… Замѣтьте, что экономическія соображенія тутъ ровно ни къ чему не ведутъ: нельзя сослаться ни на интересы производства, ни на интересы земледѣлія потому, что въ большей части государствъ земля обработывается фермерами, арендаторами, а не собственниками. Наконецъ какимъ же образомъ, вслѣдствіе какихъ высшихъ соображеній, до сихъ поръ остающихся неизвѣстными, возникло понятіе права собственности. Чрезмѣрное развитіе института права собственности погубило Италію, latifundia perdidêre Italiam, какъ говорятъ историки описывающіе паденіе римской имперіи; съ другой стороны намъ случалось слышать, что право собственности можетъ служить синонимомъ злоупотребленія. Какъ согласить всѣ эти мнѣнія? — Можетъ ли право собственности быть ограничено не потерявъ своего характера? Гдѣ провести подобныя границы и какой законъ ихъ установитъ? — Вотъ что долженъ бы объяснить намъ г. Фредерикъ Пасси, но вмѣсто чего онъ отдѣлался пошлѣйшимъ софизмомъ (я примѣняю къ нему тотъ же эпитетъ, которымъ онъ меня надѣлилъ) и отвѣтилъ на вопросъ — вопросомъ же.
Итакъ люди, требующіе установленія литературной собственности, надменно надписывающіе на своихъ брошюрахъ (которые составляются не иначе какъ вчетверомъ): мы — экономисты, мы — юристы, мы — философы, подразумѣвая подъ этимъ, что противники ихъ — только софисты; эти школьные педанты, невѣжества которыхъ стыдится даже ихъ аудиторія, не знаютъ — что такое поземельная собственность, которую они хотятъ взять за образецъ для задуманной ими поддѣлки; они не понимаютъ соціальнаго значенія поземельной собственности и не въ силахъ отыскать причинъ ея происхожденія. Въ ихъ лагерѣ сколько головъ, столько и различныхъ мнѣній и трудно рѣшить какое качество въ нихъ преобладаетъ, — высокомѣріе или непослѣдовательность. Если кто либо осмѣлится разоблачить всю пустоту ихъ доктринъ, то вмѣсто всякаго отвѣта они обвиняютъ подобнаго критика въ богохульствѣ. Потомство произнесетъ свой приговоръ надъ этою гнусною шайкою, столько же невѣжественною, сколько и недобросовѣстною и на нее падетъ отвѣтственность за всю ту грязь, за весь тотъ кретинизмъ, въ который погружена современная Франція.
Здѣсь неумѣстно было бы, повторяю я, розыскивать вслѣдствіе какихъ политическихъ, экономическихъ и соціальныхъ соображеній цивилизація пришла къ установленію права собственности, — такого института, объяснить котораго не въ состояніи ни одна философская система, но который, тѣмъ не менѣе, устоялъ противъ всѣхъ нападокъ. Въ подобномъ изысканіи нѣтъ необходимости для разбираемаго нами вопроса. Въ силу извѣстной аксіомы: pro nihilо nihil, я полагаю, что и право собственности не могло возникнуть изъ ничего; что оно имѣетъ свои общественныя и историческія причины. Пускай сторонники литературной собственности, взбѣшонные тѣмъ, что не съумѣли доказать ея законности, накинутся съ досады на поземельную собственность; пускай они затронутъ ее, если только смѣютъ, и я, быть можетъ, возьмусь за ея защиту и еще разъ покажу этимъ невѣждамъ на что способенъ софистъ. Въ настоящее время, принимая право собственности за существующій фактъ, я ограничусь заявленіемъ, что не только не думаю возставать противъ этого права, но напротивъ того хочу опираться на него въ настоящемъ спорѣ и буду только доказывать, что существованіе поземельной собственности ни какимъ образомъ не можетъ служить оправданіемъ для введенія права собственности интеллектуальной и что подобнаго установленія вовсе не требуется ни для обеспеченія правъ общества, ни для обеспеченія свободы частныхъ лицъ, ни для охраненія общественнаго благосостоянія, ни для защиты права производителей.
Иное дѣло — право производителя на плоды, произведенные его трудомъ и право собственности на поземельный участокъ, которое сверхъ того, жалуетъ ему общество. Производитель по праву владѣетъ своимъ продуктомъ, но право собственности на поземельный участокъ предоставляется ему обществомъ въ видѣ дара. Я не порицаю общества за такую щедрость, я думаю, что она основывается на высшихъ, неизвѣстныхъ намъ соображеніяхъ, и что если институтъ собственности до сихъ поръ содержитъ въ себѣ много несправедливаго и со временъ Римлянъ сдѣлано весьма немногое для увеличенія его правомѣрности, если наконецъ, въ настоящее время, институтъ этотъ потерялъ прежнее свое значеніе и обаяніе, то этимъ можетъ быть главнымъ образомъ онъ обязанъ нашему невѣжеству. Но принимая право собственности поземельной за существующій фактъ, неужели намъ необходимо, требовать отъ общественной власти, чтобы она подвергла область умственную, духовную такой же регламентаціи, какая примѣняется къ землѣ? — Конечно нѣтъ, потому что между этими двумя сферами нѣтъ ничего общаго; духомъ и матеріею управляютъ не одни и тѣ же законы. Допустить подобное подчиненіе однимъ и тѣмъ же законамъ совершенно различныхъ сферъ было бы такъ же нелѣпо, какъ посадить райскихъ птицъ на пищу геенъ и шакаловъ.
