Литературная Газета, 6636 (№ 12/2018) - [8]

Я очень искренне и тяжело переживаю то, что случилось. И я хочу, чтобы Вы знали о том, что независимо от решения, которое будет принято в связи с этим, я никогда больше не прикоснусь к водке. Хватит!

Простите меня, Георгий Максимилианович, и за то, что случилось, и за то, что я отнимаю у Вас время этим письмом».

В иной ситуации власть Панфёрова бы и простила. Но настали другие времена. Пришедший к власти тандем Хрущёв–Маленков, провозгласив новый курс, хотел любыми путями отмежеваться от бывшего вождя. Неслучайно они начали зачистку кадров в разных сферах, в том числе и в сфере культуры и литературы. Так Панфёров угодил, что называется, под раздачу. Это второе.

Официально же Панфёрова убрали из «Октября» за публикацию неугодной властям критической рецензии Петра Вершигоры.

Панфёрова Кремль заменил на бывшего председателя Всесоюзного комитета по делам искусств Михаила Храпченко. Естественно, новая метла сразу взялась за обновление редколлегии журнала.

Судя по всему, кто-то сверху настойчиво порекомендовал Храпченко обратить внимание на Леонида Леонова. Отношения этих двух людей складывались непросто. В довоенном 40-м году Храпченко санкционировал постановку в московских театрах пьесы Леонова «Метель». Однако Агитпроп ЦК ВКП(б) нашёл в спектакле идейные изъяны, и Храпченко чуть не вылетел с работы. После этой скандальной истории чиновник резко охладел к писателю, и их отношения потом стали носить большей частью формальный характер.

Вскоре после войны Леонов с личного одобрения Сталина и тогдашнего главного партийного идеолога Андрея Жданова был включён в редколлегию реформировавшейся «Литгазеты». Правда, ни при Владимире Ермилове, ни при Константине Симонове он сильно не высовывался. Он прекрасно понимал, что его шансы на формирование редакционной политики минимальны. Неслучайно писатель периодически уходил как бы в себя, то полностью отдаваясь работе над пьесой «Золотая карета», то сосредоточиваясь на замысле нового романа «Русский лес».

Понятно, что Симонову позиции Леонова никогда не были близки. Но он долгое время терпел его в редколлегии, ожидая удобного случая избавиться от неугодного литератора. Такой момент, по мнению Симонова, настал в начале 1953 года, когда власть в стране уже вовсю перетекала из сильно ослабевших рук Сталина к другим людям. В феврале генсек Союза советских писателей Фадеев и главред «ЛГ» Симонов предложили новому секретарю ЦК КПСС по пропаганде Николаю Михайлову вывести Леонова, а также Николая Грибачёва из редколлегии газеты, введя в редколлегию критиков Виталия Озерова, Николая Шамоту, специалиста по театру Аркадия Анастасьева, литфункционера Семёна Евгеньева и поэта Степана Щипачёва.

Власть почти все предложения Симонова одобрила. Правда, совсем в обиду она Леонова не дала, выдвинув писателя вскоре вместо Анатолия Софронова на должность председателя Литфонда. Впрочем, Леонов в Литфонде с самого начала выполнял функции свадебного генерала. Реально же всеми финансами и дачами распоряжались совсем другие люди.

Вводя Леонова в конце 1954 года в редколлегию «Октября», Храпченко полагал, что писатель будет служить лишь некоей ширмой, а в дела журнала сильно влезать не будет. Но он ошибся. Леонов вдруг увлёкся этим изданием. Об этом можно судить по сохранившимся протоколам заседаний редколлегии «Октября» за 1955 год.

Отчасти рвение Леонова было вполне объяснимо. Именно в «Октябрь» он в конце 1954 года передал рукопись своей пьесы «Золотая карета», которая до этого почти пять лет находилась, по сути, под запретом.

Будучи членом редколлегии «Октября», Леонов внимательно прочитывал все присылаемые ему вёрстки, особенно прозаические вещи. И о каждом прозаическом произведении у него было своё мнение. Так, 29 января 1955 года он высказал на заседании редколлегии свои замечания о шедшей во втором номере повести Елены Ржевской. «Повесть, – заметил художник, – можно печатать, хотя имеются в ней некоторые прозаизмы, сухость».

20 мая 1955 года, когда редколлегия «Октября» обсуждала вёрстку шестого номера, Леонов подробно остановился на рассказе Меркулова «В полёте». «Рассказ неплохой, – заявил писатель, – автор, видать, человек не без таланта, печатать рассказ можно. Однако автор мог бы, безусловно, улучшить рассказ, если бы мог поработать над ним».

Выслушав Леонова, Храпченко отметил: «Замечания Леонида Максимовича, бесспорно, правильные. Рассказ можно бы ещё улучшить, а конкретные замечания по тексту, безусловно, следует принять и внести в вёрстку исправления. Что же касается доработки рассказа, то это сложно, автор не сможет этого сделать хотя бы потому, что времени для этого не осталось, номер сдан уже в производство на сверку, да и трудно сказать – сумеет ли автор улучшить рассказ. Я считаю, что можно печатать рассказ в том виде, в каком он сдан в набор».

Позже в редакции «Октября» много споров вызвала рукопись романа Виталия Закруткина «Сотворение мира». Но если большинство членов редколлегии готовы были этот роман признать чуть ли не классикой, то Леонов был другого мнения. Он считал, что над рукописью ещё следовало работать и работать.