Литературная Газета, 6636 (№ 12/2018) - [7]

В «Предуведомлении» к сборнику «Опыты Священной поэзии» Глинка объясняет: «Долгом поставляю предуведомить, что предлагаемые здесь стихотворения не следует считать буквальным преложением, ниже близким подражанием Священным псалмам. Я брал иной общий смысл, иногда только некоторые стихи из целого псалма и выражал мысли и чувства мои сообразно расположению, в котором находилась душа моя».

В послесловии «Небесная арфа Фёдора Глинки» Зверев представил наследие поэта в контексте православной традиции русской литературы первой половины XIX века. Это ценное и уникальное в своём роде исследование, убедительное, новое. Прочувствованное, стройное, логичное повествование проникнуто искренним религиозным переживанием, изложено выразительным научным языком. Составителем была удачно найдена стройная композиция, объединяющая единство замысла книги: Глинка – глубоко верующий человек, в его творчестве много религиозных размышлений, созерцаний и переживаний, автор предстает в своих сочинениях с сокровенными думами и глубокими душевными, духовными переживаниями. В поэзии Глинки человек «исключительно духовен и представительствует своей душой и духом, а не телесной своей оболочкой, утверждается духовным религиозным чувством, а не плотскими страстями». Своим творчеством Глинка выражал то понятие духовности, которое закрепилось в русском сознании испокон веков и обусловливалось «естественной и первобытной географией русской души».

Несмотря на то, что Глинка был образованным и просвещённым человеком, имевшим глубокие познания в области религиозной литературы, поэт, по мнению Зверева, следовал народному духовному принципу при создании своих сочинений на религиозные сюжеты и темы. Именно поэтому духовное поэтическое наследие писателя по высоте священного звучания, нравственной чистоте содержания и по своей эстетике сближается с русским народным духовным творчеством. Высокая богодухновенность Глинки делает его поэзию родной и близкой душе верующего человека:

Хвалите Господа, языки!

Хвалите, небеса чудес!

Источник силы и чудес,

Благословен наш Бог великий!..

Поэзия Глинки проникнута молитвенным чувством, восхвалением и радостным благодарением Бога:

Я знаю: всех блаженств дороже

Тобою жить, любить Тебя!

Глинка, именовавший свои творения «духовными звуками», человек глубоко религиозный, «с душою полной веры и любви», он был «певцом Бога и духовного мира», считавшим невозможным решение земных проблем без Божьего участия, понимал всю пагубность мира страстей.

Наследие Глинки – самобытное явление отечественной словесности первой половины XIX века, его поэзия «подобна непрерывному молитвенному покаянию и умилению автора». Книга «Молись, душа!» – это огромный вклад в русскую литературу и литературоведение. Она привлечёт внимание специалистов-филологов, преподавателей, учителей, а также будет полезна и интересна любителям словесности.

Галина Черешнева

Об авторе

Черешнева Галина Павловна – кандидат филологических наук, преподаватель русского языка и литературы ГБПОУ г. Москвы «Государственное училище (колледж) духового искусства», член Ассоциации учителей русского языка и литературы Московской области

«Октябрь» на волнах перемен

«Октябрь» на волнах перемен

Литература / Библиосфера / Штудии

Огрызко Вячеслав

Леонид Леонов и Михаил Храпченко, 1960 г.

Теги: Леонид Леонов

Какие уроки даёт работа в нём Леонида Леонова?

Весной 1954 года в Кремле приняли решение снять с работы главного редактора журнала «Октябрь» Фёдора Панфёрова.

Поводов для этого было немало. Во-первых, Панфёров слишком часто уходил в пьяные загулы, во время которых стал утрачивать чувство реальности и позволять себе брань с обслуживающим персоналом. Дело дошло до того, что в пьяном бреду он начал допускать политически ошибочные выкрики.

Одно из застолий в Татарстане закончилось жалобой руководства республики в Москву. Узнав об этом, Панфёров бросился в ЦК КПСС каяться.

«Товарищ Маленков! – писал он 12 апреля 1954 года. – Года три назад я дал Вам слово – не пить. Я выполнил своё слово, и всё это время не пил. За последние годы я очень много работал. Я написал романы «Борьба за мир», «В стране поверженных», «Большое искусство» и «Волга-матушка река». Сейчас я вчерне заканчиваю вторую книгу последнего романа.

При этом мне приходилось много работать по редактированию журнала «Октябрь», а также в связи со своими депутатскими обязанностями и рядом мною опубликованных очерков и статей.

Вероятно, я переоценил свои силы и в результате неимоверно устал. Да и вообще со здоровьем, скажу прямо, стало плохо.

И вот в таком состоянии я поехал в Чистопольский округ на встречи с избирателями. Я и там работал очень много, ездил по колхозам, провёл около 20 собраний, всюду выступал, почти не спал.

И там я сорвался – выпил. Не хочу оправдываться, но местные работники обижались, когда я отказывался от традиционных «встреч» и сопутствующей стопки. В результате я допустил два раза, будучи навеселе, грубые, нетактичные и, несомненно, глупые шутки. В этом я повинен и за это готов нести ответственность.

Но я хочу, Георгий Максимилианович, чтобы Вы знали, что эти неуклюжие шутки местные работники использовали и обратили против меня потому, что они были задеты тем, что я резко критиковал их серьёзные ошибки в работе и открыто порицал их за эти ошибки. Так, меня особенно затронуло, что по их вине татары-колхозники почти ничего не знают о сентябрьском Пленуме ЦК и его исторических решениях. Я не мог не реагировать на это со всей остротой.