Литературная Газета, 6627 (№ 01-02/2018) - [22]

– Что же главное в Рудольфе Нурееве?

– То, что должно быть сохранено во времени и истории, – это необыкновенность природного танца, сочетание русской классики с национальным темпераментом, который в нем жил. Он прошел очень хорошую школу, обучаясь в Уфе у педагога Алика Бикчурина, выпускника Ленинградского хореографического училища, а затем в Ленинграде у Александра Пушкина. Тот обрамил его талант оправой классической школы. Во имя магии Нуреева можно ставить спектакли. А в премьере бытовизм выбранных фактов биографии не позволяет передать особенности творчества. На Западе в то время таких исполнителей не было, подобной техникой не владели, а в России в ту пору она была развита. Рядом с Нуреевым были яркие танцовщики – Юрий Соловьев в Ленинграде, Владимир Васильев и Михаил Лавровский в Москве. Чуть позже появился Михаил Барышников, тоже сделавший мировую карьеру. Вместо того, чтобы понять природу и индивидуальность яркой личности, сделавшие его историей, авторы раздувают жизненную ситуацию, в которой оказался артист.

– Балет «Нуреев» построен как синтетическое действо с элементами драматического театра. Возможно, хореографические постановки будут постепенно приобретать такой формат?

– Рассказы о лотах аукциона, письма друзей и доносы на Нуреева, зачитываемые в спектакле, – это не столько драматические образы, сколько текстовое подтверждение известных фактов. Авторы «Нуреева» поставили перед собой задачу, воплощение которой я оценила не как драматическое действо, а как не балет.

Балет начинался внутри оперы, и синтетический синкретический ракурс был ему присущ, но сегодня он не нуждается в нем. Хотя включение, например, вокальных или хоровых сцен дает очень многое звучанию спектакля. Но нельзя сказать, что это единственное направление развития балетного искусства.

– А в каком направлении оно движется?

– Классический танец – это открытая система, язык, который меняется. Он живет и развивается, потому что впитывает разные пластические явления – спортивные, акробатические, современные, ассимилирует их и движется вперед. Наверное, сейчас период поисков, когда видоизменяется сам балетный театр. Я думаю, в нашей стране есть тяга к некой модности: если в мире это есть, а у нас нет, то оно должно быть. В современном танце могут быть талантливые работы и неинтересные – чаще неинтересные, к сожалению, потому что у нас он очень долго был на любительском уровне. И сейчас он по большому счету не достиг профессионального звучания. Но сам балет для меня – театральное действо, то, что происходит на театре и развивается по законам музыкально-хореографической драматургии.

– Насколько сегодня велик интерес публики к балету?

– Мы в этом смысле избалованы, потому что балет традиционно поддерживался государством, и мы были «впереди планеты всей». В этом направлении произошел, может быть, не спад, но определенное успокоение. Может, это проблема конкретных театров и их репертуара, может, дело в большом увлечении современными танцами и зарубежными постановками привозных трупп. И критики не самое доброе дело сделали, ругая все свое и считая его устаревшим. Но за рубежом нас просят привозить как раз классический русский балет. Есть спектакли, на которые приходишь не один раз. Большей посещаемости, чем у «Лебединого озера», уже много лет нет ни у одного другого балета: люди хотят повторить впечатление, идут в театр с друзьями, ведут детей. Спектакли современные часто смотрятся один раз: на второй приходят только очень большие любители. Поэтому балет сегодня нуждается в рекламе. Сейчас люди очень многое смотрят в интернете, и театры это ощущают. Рекламная политика в интернет-пространстве тоже была бы не вредна.

– Важны ли для популяризации балетного искусства телевизионные конкурсы?

– Соревновательный дух для эпохи очень характерен. Но для меня балет – это спектакль, хотя есть и миниатюры вроде той, которой 22 декабря 2017 года исполнилось 110 лет: «Лебедь» Михаила Фокина – шедевр, большой не по длительности, а по глубине. Конкурсы, конечно, делают много для развития индивидуальности артистов, дают возможность профессионально расти. На них нужно удивить, усилить технику – отсюда взрывная волна развития техники. Исполнитель, владеющий набором технических элементов, к месту и не к месту вставляет их в текст танца, разрушая авторский хореографический стиль. Есть и другая проблема: в балетах того же Мариуса Петипа (и не только его) большое значение имеют дуэты. В драматургии постановки – это кульминационные моменты развития действия, взаимоотношений героев. На конкурсе дуэт – это соревнование двух исполнителей. Общения, которое возможно внутри спектакля, не получается. Когда такое соревнование входит обратно в рамки театрального действа, драматургия приобретает конкурсный стиль.

А так конкурсы популяризируют балет. У нас в стране они проходят в больших «балетных» городах, а в мире – часто и в маленьких, и это своеобразный праздник города. Это дает возможность людям увидеть балет мира – пусть в миниатюрах и фрагментах, но все-таки как целое действие. Это тоже реклама. Здесь нет однозначных оценок.