Литературная Газета, 6625 (№ 50/2017) - [36]

Всё подло, лживо и криво – на свете прямого нет.

Друзья говорят, – в их речи правдивого слова нет,

Ни верного, ни родного, ни дорогого нет.

Брось на людей надежду – решенья иного нет.

Все вместе и каждый порознь, нищий, царь и лакей –

Каждый из них несчастлив в земной юдоли своей.

Их всех сожрала повседневность, оторванность от людей,

И сколько бы я ни слушал бесчисленных их речей –

В них, кроме лжи и неправды, смысла второго нет.

Странный порядок в силу у сильных мира вступил:

Чьё бы печальное сердце ты ни развеселил,

Оно тебе злом отплатит, отплатит по мере сил,

Им неприятен всякий, кто доброе совершил,

На целом огромном свете мне друга родного нет.

Учёный и с ним невежда, учитель и ученик –

Снедаемы все страстями, в плену у страстей одних.

Истина всюду пала, грех повсюду проник,

Кто в молл и шейхов поверит, тот ошибётся в них.

Ни в одном человеке чувства святого нет.

Тот, кто дворец Джамшида в развалины превратил,

Тот веселье и счастье безжалостно поглотил.

Нет никого, кто б в горе кровь свою не пролил,

Сам я не раз жестокой судьбою испытан был.

Повсюду царство коварства – и царства другого нет.

Всякий чего-то ищет, погонею поглощён,

Ищут себе престолов, венцов, диадем, корон.

Шах округляет земли – за ними в погоне он.

Влюблённый бежит за тою, в которую он влюблён.

Ни радости нет на свете, ни прочного крова нет.

Тут на людей, как солнце, свой излучаешь свет –

Помни, что слов признанья в радостной вести нет.

Честь, благородство, стыдливость давно уж утратил свет.

Услышали мы, что где-то найден честности след,

Я долго искал и знаю, чувства такого нет.

Алхимиками я сделал множество гончаров.

В золото обращал прах забытых гробов,

Из щебня я делал яхонт, с камня срывал покров,

В бриллианты мог превращать я бляхи на шеях ослов,

Признанья искал, но мир мне ответил сурово – нет!

Я мир такой отвергаю, он в горле стал поперёк,

Он злу и добру достойного места не приберёг.

В нём благородство тщетно: потворствует подлым рок,

Щедрости нет у богатых – у щедрых пуст кошелёк.

И ничего в нём, кроме насилия злого, нет.

Я видел конец надежды, мечтаний конец пустой,

Конец богатства и славы с их земной суетой,

Конец увлеченья женской, невянущей красотой,

Конец и любви, и дружбы, и преданности святой.

Я знаю, что совершенства и счастья людского нет.

Потухли глаза, старею, жизнь черней и черней.

Сколько красавиц мимо прошло за тысячи дней!

Дурною была подруга, погублено счастье с ней!

Аллах, одари Вагифа милостию своей:

Ведь, кроме тебя, на свете друзей у больного нет.

Перевод Константина Симонова

Гасым Бек Закир

(1784–1857)

Тонкий лирик, яркий представитель реалистической поэзии, мастер сатирической аллегории и басен Гасым бек Закир Али бек оглы Джаваншир родился в городе Шуше – литературной и музыкальной Мекке Азербайджана – в семье карабахского бека из рода властителей Карабаха Панах хана. Начальное образование получил в медресе, изучал арабский и персидский языки, классическую литературу. Закир в основном жил в селении Хындырыстан, подаренном ему Мехтигулу ханом. Из-за своих остросатирических насмешек поэт имел немало недругов среди азербайджанской знати того времени. В результате беко-ханских интриг Закир и его семья подвергались преследованиям со стороны царских властей. Его сын и племянник были сосланы в Сибирь. Самого же поэта подвергли аресту, год продержали в Шуше, затем сослали в Баку. С помощью друзей М.Ф. Ахундова, М.А. Колюбакина, И. Гуткашенли и Дж. Орбелиани был реабилитирован, вернулся в Шушу и прожил там до конца жизни под негласным надзором царской охранки.

Поэтическое творчество Гасым бека Закира занимает уникальное место в истории просветительско-реалистической поэзии азербайджанской литературы первой половины XIX столетия. Именно ему принадлежит самая большая заслуга в процессе пробуждения национально-общественного сознания и духовного возрождения в становлении просветительской сатиры, кристаллизации азербайджанского литературного языка. Разоблачительная критика и ирония сатиры Гасым бека Закира были направлены против царских правителей и царского порядка; колониальных законов и беко-ханского произвола, в них яростно защищались права слабых и беспомощных.

ГАЗЕЛЬ

Постепенно

Тяжесть времени сгибает неизменно, постепенно,

Я для стрел судьбы жестокой стал мишенью постепенно.

Опыт жизни говорил мне: не гордись. А я не слушал,

Ну а время не стояло, шло движенье постепенно.

И хотя я не был трусом и храбрее был Рустама.

Годы горя приводили к пораженью постепенно.

И теперь не по душе мне – отчего, и сам не знаю –

Звуки флейт, и охладел я даже к пенью постепенно.

Охладел я и к веселью, и вино мне стало горьким,

И печаль меня сжигает тайным жженьем постепенно.

Выпадают мои зубы, рот – подобие развалин.

Обессмыслилось значенье всех свершений постепенно.

Ах, как ты меня любила, как была нежна со мною,

Только вижу, охладело твоё рвенье постепенно.

Связь с пустопорожним миром обрывай, Закир, скорее

И спускайся по ступеням, по ступеням постепенно.

М У Х А М М А С

Старость

Всех путаниц и невнятиц моих подоплёка старость,

Всё отняла – ум, ядрёность, румянец на щеках, старость,