Литературная Газета, 6621 (№ 46/2017) - [18]

Разноцветный московский снежок

Разноцветный московский снежок

Литература / Литература / Поэзия

Владимир Пучков

Поэт, прозаик, историк литературы. Родился во Владимире в 1951 году. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Автор нескольких книг стихотворений и прозы. Лауреат и номинант российских и международных творческих премий («ТЭФИ-Регион», Международная Тютчевская премия и др.). Автор и ведущий просветительских мультимедиа-проектов в сфере культуры.

Переславль

Я скажу спасибо за то, что было,

Этим чахлым деревьям, когда приеду,

Берегам, где тяжёлые складки ила,

Где петровский ботик проспал победу,

Где музеев больше, чем птиц на ветках,

Где плывёт по озеру синий камень,

Где, устроив пир на костях у предков,

Голубой индеец храпит в вигваме!

Где в ночном кафе с ледяным названьем

Мы, листая книгу, сидели рядом,

Упиваясь, как счастьем, своим незнаньем,

Свой горячий мир замыкая взглядом.

* * *

Рассыпается лазерной пылью

Разноцветный московский снежок,

Понемногу становится былью

Невесомого сердца ожог.

И любви безрассудная мера

Проступает, как соль, на плечах:

Всё, что зрело на озере Неро

И созрело в ростовских ночах.

* * *

Пахучие, рассохшиеся брёвна

Лежат навалом грубо и неровно,

Присыпанные едкою листвой,

А сентября раскосые стропила,

Поблескивая свежестью распила,

Смыкаются у нас над головой!

Они стоят, поскрипывая в связке,

Среди садов крепчающей закваски,

Намёком на грядущее жилье,

Любым ветрам открытая квартира,

И, словно гости из иного мира,

Планеты пролетают сквозь неё!

* * *

Два оборота старого ключа

И тьма в ловушке. Сбитая, как войлок.

И бабочки сухие между рам.

Всё – выключено. Воздух обесточен.

Горячий сон, тяжёлый, как портьера,

Уходит в складки. Отсвет от Луны.

И я здесь жил?

Но, видимо, не здесь,

Иначе сам бы превратился в пыль,

В мерцающую бабочку, на взмахе

Застывшую! И высохшее время

Осыпалось бы тихо, как песок.

Всего и надо было – только два

Бесшумных оборота! И ключи

Долой! В траву! Попробуйте, найдите!

* * *

А между тем пока Господь,

Как музыкою, правит миром,

И света царскую щепоть

Во мглу протягивает сирым,

Какая тёмная тоска

Пронизывает, словно холод,

Всех, кто от царского куска

Своей же милостью отколот!

Не оглянуться впопыхах,

Туда, где прошлое маячит.

И ливень шелестит в стихах,

Как будто Бог над нами плачет!

Да будет свет!

Да будет свет!

Искусство / Искусство / А музыка звучит

Сцена из спектакля «Родина электричества»

Теги: искусство , музыка , Андрей Платонов

Андрея Платонова в Воронеже поют

Когда в далёком 1981 году композитор Глеб Седельников написал музыку и либретто к опере «Родина электричества», он не мог себе представить, что премьера этой важной для него работы состоится после его смерти, когда остальные произведения будут поставлены не только в родной России, но и за рубежом. Символичный дебют «Родины электричества» состоялся на родине одноимённого платоновского произведения, в нескольких километрах от Рогачёвки, в самом центре Воронежа.

Типичная платоновская история, связанная с электрификацией и строительством коммунизма, известна каждому, кто читал советского классика: бывший красноармеец просит крестьян отдать земли для строительства электростанции, над созданием которой в итоге трудится вся деревня Рогачёвка. В этом сюжете есть и серьёзные отклонения от авторского текста – Седельников объединяет сразу несколько рассказов: «Родина электричества», «Афродита», «О лампочке Ильича», а также фрагменты из брошюры Платонова «Электрификация».

Такой Платонов, переложенный на рифму, с символической коммунистической музыкой, идеально подходящей под прописанное автором время, ожил в Воронежском театре оперы и балета руками режиссёра-постановщика Михаила Бычкова и дирижёра-постановщика Юрия Анисичкина. Полуторачасовая опера, включающая в себя пролог, четыре картины и эпилог, переживается на одном дыхании: кажется, только на подмостки сцены вышли рогачёвцы, держа в руках подобие крестов и икон, а уже среди руин лежит огромная лампочка Ильича, вокруг которой стоят подавленные горем пожара местные жители – динамично, серьёзно и душевно, пожалуй, именно эти слова приходят на ум по финальному закрытию занавеса.

В постановке нет ничего необычного: деревенские жители, ничем не отличающиеся друг от друга, привычные Фрол и Евдокия, обычные постреволюционные будни и мысли, то и дело раздающиеся из уст отдельных персонажей, да только каждый герой остаётся в памяти, успевая раскрыться за непродолжительное время своего присутствия на сцене, которую вернее будет назвать электростанцией.

Главный персонаж, бывший красноармеец, которого авторы предположительно нарекают поэтом, Фрол (Кирилл Афонин) решительно предстаёт перед селом в красном одеянии – такому строителю, уверенному и целеустремлённому, не страшно доверить крестьянские земли. Партия Фрола является, пожалуй, одной из самых сложных, но даже в самые напряжённые для солиста моменты он не забывает о том, что он не просто исполнитель, но и актёр, страдающий, думающий, сопереживающий – перед каждым задействованным персонажем режиссёр поставил чёткую задачу, проработав каждый образ, каждую мизансцену.