Литературная Газета, 6586 (№ 06/2017) - [13]

Герой романа постоянно замечает, а Чижова не­устанно подчёркивает, что её СССР и её Россия очень похожи, различаясь разве что государственными символами. И там, и там на каждом шагу висят лозунги «Народ и партия едины!» и «Фольк и партай едины!». Похожи их языки – «нем-русский» в России, «сов-русский» в СССР. А главное – люди похожи. Писательница неоднократно говорит о их как бы зеркальном отражении друг в друге. И хотя она не произносит этого слова, но вспоминается термин либералов времён перестройки – «красно-коричневые». Причём – и это, думаю, очень важно – в пухлом романе нет положительных героев, нет симпатичных персонажей; все подлые или глупые, в крайнем случае какие-то нелепые.

В общем-то никакой фантастической придумки, свойственной настоящим антиутопиям типа оруэлловского «1984-й», в «Китаисте» нет. В чижовском «СССР» явственно проглядывает карикатурное изображение позднего Советского Союза с его дефицитом потребительских товаров, жаждой заграничных шмоток и генсеками-старцами. Всё это не раз писано и читано. А в чижовской «России» сатирически изображена нынешняя реальная Россия с полублатным жаргоном её телевидения, одичанием и нравственным упадком, тоже тысячекратно высмеянным и заклеймённым. Автор рисует перспективу для своих придуманных государств – объединиться, вернее даже – слиться. Если выразиться иначе – русские, они и есть русские. Антипатичные люди, хоть под красным флагом, хоть под флагом со свастикой.

Большое место в повествовании занимают отсылки к временам Великой Отечественной войны. Это сложное, трагическое время Чижова представляет состоящим из одних ужасов и мерзостей и безбожно врёт при этом. Так, она сообщает читателю, что жители Донбасса благожелательно встретили немецких оккупантов и что вообще сопротивление врагам оказывали только неславянские народы СССР. Она, видимо, полагает, что молодому поколению читателей незачем знать о белорусских, русских и украинских партизанах. Что ей прославленная «Молодая гвардия», что ей Сидор Ковпак, что ей Константин Заслонов, что ей людиновские подпольщики! Врёт и о том, что во время войны сотрудничали гитлеровское гестапо и советский НКВД. Теперь же формально враждебные спецслужбы готовы объединиться в одном государстве.

Обо всём этом написано очень мутно и многословно. Китаист, направленный из СССР в Россию для участия в научной конференции и имеющий задание «по линии органов», выглядит каким-то полудурком или, если выразиться помягче, пацаном, который воображает себя бойцом то видимого, то невидимого фронта, сражающимся с врагами и поражающим их из всех видов оружия. Думаю, для облегчения чтения роман можно было бы сократить по крайней мере вдвое. А ещё лучше – совсем его не читать.

Нет непосильной дороги

Нет непосильной дороги

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Ермакова Анастасия

Теги: Надежда Болтянская , Я когда-нибудь в синюю даль уйду...

Надежда Болтянская. Я когда-нибудь в синюю даль уйду... Стихи. – М.: Полимедиа, 2017. 176 с.: ил.

Это посмертная книга неопубликованных стихотворений Надежды Болтянской, изданная ко дню рождения поэта. Поэта значительного, со своим собственным голосом, одновременно хрупким и мужественным, и уникальным, сотканным из противоречий, внутренним миром.

Произведения в сборнике представлены в хронологическом порядке начиная с 1992 года и заканчивая циклом «Последние стихи Надежды Болтянской (2010–2014)».

Если попытаться определить художественный метод автора, то это чувственный, глубинный импрессионизм, передающий одновременно и настроение, и мысль, и мироощущение в целом. Отсюда и метафорическое богатство, и ритмическое разнообразие, и обилие красок: «Напилась ароматного леса...», «Запах жасмина всегда при мне...», «Как же ты устал, отдохни-ка. /Пусть сияет в миске клубника», «Лето забьёт в ладоши, /зелено и прекрасно...», «Мы идём – два стёртых круга...»

Искристая радость и лёгкость гармонично сочетаются со стоической выстраданной мудростью, в каждом стихотворении – единство стиля и мировоззрения. Всё сошлось воедино: детское умение радоваться самым незатейливым вещам и взрослое, осознанное отчаяние. Но что особенно важно – это отчаяние у Надежды Болтянской всегда преодолённое, претворённое художественным словом из хаоса в космос.

Взвалю на плечи ношу,

И в гору, как Сизиф.

Нет, я тебя не брошу,

Хоть беспощаден миф.

Корова или лошадь,

Тащу привычный плуг,

Ты всё-таки хороший,

И не ослабить рук.

Или вот, ещё:

Стихла словес кутерьма.

Жизнь, как вершина холма.

Там ещё дальше отроги,

Нет непосильной дороги.

«Нет непосильной дороги» – звучит как сердечное ободрение всем страждущим, и оно дорогого стоит, ведь исходит от человека, страдавшего всю жизнь неизлечимым недугом. Надежда Болтянская обладала недюжинной силой воли и столь же недюжинной добротой и способностью вместить многое: и умение наслаждаться, и умение страдать. Страдать с достоинством. Достоинством и человека, и поэта.

Прости, что я тебе не родила,

Любимый мой, хозяин, мой ребёнок.

Лечу на парусах, не помня зла,

В беспамятстве пою – и голос тонок.