Литературная Газета, 6585 (№ 05/2017) - [38]

– А работал ты в это время где?

– Работал в Симферополе тренером по футболу на мебельном комбинате. Ещё я вёл литературную студию в Симферополе. Потом уехал в Москву учиться на Высших литературных курсах. Так и остался в Москве. Периодически приезжал в Крым.

– Так футболист Ткаченко стал профессиональным литератором?

– Что такое профессиональный литератор тогда. Просто член Союза писателей имел право не работать. Сейчас ходит много легенд о льготах, которые давало членство в Союзе писателей. Я был членом Союза писателей, и что я имел от этого? Ничего. В больницу попал, мне оплатили больничный. Ездил много на встречи, лекции читал. Но чтобы заработать там 150 рублей, надо было 10 лекций прочитать. Правда, было очень много халтуры. Берёшь десять путёвок, едешь в колхоз. Там ставят отметки о том, что прочитал лекцию. Но иногда приходилось и в семь утра перед птичницами выступать. Приходишь. Ты сонный, они сонные, а нужно им о поэзии что-то говорить. Читаешь там час. Они, ой спасибо, большое.

– Комсомол организовывал поездки для молодых писателей.

– Ты знаешь, я этого не любил. Один раз я ездил на дни советской литературы в каком-то крае или области. Это были сплошные пьянки.

– И всё-таки давай вернёмся к началу твоей поэтической карьеры. Ситуация, в которой оказался бывший футболист: больница, тоска, Достоевский, но в таком состоянии можно написать одно стихотворение, два, три, но целая книга стихов – это уже другое. Раскрой свою тайну, как удалось превратить футболиста в профессионального поэта?

Автор портрета –

Андрей Вознесенский

– Потом уже появлялся человек внутренний, который помимо тебя действовал. Такой маленький мышонок. Он в тебе сидел и вместо тебя работал, а ты сидел и записывал. Срабатывал такой динамический стереотип, как футболист тренируешься бить по воротам, потом уже автоматом попадаешь по воротам. Так и здесь тоже на автомате. Просто первые стихи ты долго думал, а потом появлялся механизм, когда мысль пришла, и ты уже только записывал, и всё, стихотворение готово. Или ты мог потратить на это ночь, если это большая поэма, по-разному это было. Появлялся внутри человек, который на уровне подсознания за тебя работал. Ты сильно думал, надо было думать. Главная задача поэта – думать над ощущением минуты, себя в пространстве, приводить душу свою в соответствие с небом, землёй. По такому гармоничному химическому состоянию и началась реакция, когда состояния сходились и начиналась работа. Иногда просыпался и записывал сразу несколько стихотворений. Эти стихи у меня лучшие, которые я публиковал в альманахах, журналах.

– Мне трудно понять, как поэт пишет поэму. У вас герои тоже ведут за собой поэта, как в романе или повести?

– Герои, во-первых, это ты сам, герой – это мысль, герой – это сама идея. Герой – это та метафора, которую ты раскручиваешь. Они становятся героями, которых ты должен привести по какому-то финальному пути. Как человек, который хочет перейти речку по камешкам. Ты становишься на том берегу, тебе нужно перейти на другой берег непременно. Ты стал на первый камешек и не знаешь, какой будет следующий твой шаг. Перед тобой три камня стоят, и они все шатаются. Ты перепрыгиваешь по камешкам, и вот этот путь пройденный приводит тебя к финалу, потому что ты прошёл путь и ступил на другой берег. Путь этот и есть сама ткань стихотворения, а конечная точка – это конечный итог моего героя.

– Весьма образный рассказ, у писателей, наверное, всё проще. Одни выстраивают сюжет на бумаге, а другие, хоть и бросаются вслед за своим героем, как в омут, но всё равно, завершая рукопись, вгоняют его в жёсткие рамки литературного жанра. Скажи мне, чем отличается психология поэта от психологии писателя?

– Я глубоко убеждён, что пишет не тот, кто пишет, а пишет тот, кто думает, тот, кто видит. Поэт – это не способ писания, поэт – это способ существования. Это жизнь и судьба. Ты пишешь судьбой. Если б я когда-то не влюбился всерьёз и надолго, я б никогда не написал четырёх, пяти книг, которые пронизаны этим чувством. В этом всё. Поэт – это форма существования. Поэтому ты и пишешь. Придумать стихи нельзя. Я много сейчас знаю молодых поэтов, которые грамотно всё пишут, и вижу, как это всё придумано. И тут дело даже не в душе, а в мировосприятии. Поэт рождается со своим штампом. И видно: это написал такой-то. Если ты фамилию закроешь, видно корявые стихи, много метафор, ритм прыгает. Это кто – Ткаченко. А если ты возьмёшь десять поэтов, закроешь их фамилии и увидишь, что все стихи одинаковые – вот это самое страшное, когда невозможно по стилю узнать поэта. Поэт должен быть узнаваемым. Пусть это будет с ошибками, пусть это будет. Свой почерк должен быть. Стилистика своя, а самое главное – это стилистика. Это я особенно понял, когда стал писать прозу. Писателя нет без стилистики, без твоего языка, без твоих привычек, штучек, хохмочек, без интонации. Ты должен весь прочитываться. Ты должен быть в произведении узнаваемым. Это говорит о том, что ты себя полностью вложил в страницы. Если ты этого не сделал – просто лживый мастер.