Литературная Газета, 6571 (№ 41/2016) - [4]

Но всё-таки этот слой по своей экономической сути не может служить идеологической опорой государству. Примеров много. Приведу один. Он из времени Первой мировой войны. Тогда опьянённая сверхприбылями буржуазия (и крупная, и мелкая), отвоёвывая одну позицию за другой у заскорузлой царской власти, упрямо не хотела замечать скатывания страны в пропасть и в итоге сама лишилась всего.

Ныне мы не в столь критической ситуации В отличие от 1916 года большинство представителей российской политической элиты не пребывает в абсолютной эйфории собственного величия, но тревоги много.

На мой взгляд, власти необходимо, во-первых, признать объективный факт приверженности правящего класса идеологии барышничества. И, во-вторых, отказаться – быстро и решительно – в своей идеологической работе от носителей этой идеологии. Особенно в сфере электронных СМИ. Их десятилетиями возглавляют одни и те же. Надо переориентироваться на других людей. На кого?

Мне кажется, опираться следует на тех, кому в его деле дорого прежде всего оно само. Кто эти люди? Их можно найти среди представителей академической и отраслевой науки, научно-технической интеллигенции и той части творческой интеллигенции, которая ориентирована на патриотические ценности. Это и предприниматели-производственники, которым в первую очередь интересно само их дело, а не прибыли. Сейчас эти люди к идеологической работе не привлекаются, их взгляды на жизнь, на отношения власти и общества не распространяются и на государственном уровне не пропагандируются.

Когда такие люди будут продвигать взгляды, далёкие от идеологии барышничества, власть вынуждена будет внедрять её в деятельность всех структур. Чиновничий аппарат, кстати, обладает важными качествами – дисциплинированностью и исполнительностью. Достаточно сориентировать его в нужном направлении. Главное – чётко и понятно для всех граждан обозначить идеологический курс, чтобы выдержать длительное давление извне и изнутри и справиться с вызовами времени.

Павел ГРЕЧУХИН, историк, полковник запаса,  БАЛАКОВО, Саратовская область

Гаагский трибунал для Ивана Грозного

Гаагский трибунал для Ивана Грозного

Политика / Новейшая история / Актуально

Замостьянов Арсений

Церемония открытия памятника Ивану Грозному в Орле

Теги: Иван Грозный , памятник , Орел

Установка в Орле памятника первому русскому царю вызвала ожесточённые споры

Полемика почему-то идёт не вокруг художественного уровня скульптуры. В СМИ начались пятиминутки ненависти к Грозному царю. Деспот, мучитель, душегуб – это ещё мягкие определения.

Оказывается, события XVI века (дошедшие до нас во многом в преломлении легенд) до сих пор вызывают гражданскую ярость, как будто речь идёт о нашем современнике. Кажется, на кону судьба демократии. Вот откроем памятник Ивану Васильевичу – и, как пел скоморох в «Андрее Рублёве», «скоро вас всех будут на кол сажать, сдохнете в браге!». Примерно так, исступлённо, нам говорят: царь Иван – террорист, преступник, ставить ему памятники недопустимо. В таком восприятии хватает нервического чистоплюйства, а чувство реальности притупляется…

Но Россия почему-то вспоминает «сильную руку» государя без проклятий, хотя и не без упрёков. При Грозном Русское царство выиграло войну за ордынское наследство, расширило границы, получило мощную артиллерию. Судебник, система приказов, ратные победы и поражения, бесчинства и строительство новых городов – всё это характеризует эпоху Грозного. Он первым венчался на царство. Кроме того, Грозный – громадная, мятущаяся личность, замечательный писатель и музыкант, эксцентрик, грешник и богомолец. Даже не шекспировский, а достоевский герой. В фольклорной памяти он остался всё-таки не мучителем, а Грозным, а взятие Казани вообще воспринималось как центральное событие в истории Московской Руси. Несправедливые расправы? Но этим грешны и его отец, и его великий дед, и все коллеги-современники – на Западе и на Востоке. Нельзя идеализировать XVI век, но подходить к нему с мерками Гаагского трибунала смешно. А масштаб Грозного – это храм Василия Блаженного, это Шаляпин в «Псковитянке» и Черкасов в фильме Эйзенштейна. Почему бы не продолжить этот ряд в монументальном искусстве?

Есть и такой прокурорский довод: «Кровавая политика Ивана IV истощила страну, после Грозного наступило Смутное время». Но царствование Фёдора Ивановича и первые годы правления Бориса Годунова – признанный историками расцвет Московского царства. Это целое двадцатилетие, отделяющее смерть Грозного от первых распрей Смуты. Что-то не сходится у свидетелей обвинения…

Демонизация образа царя Ивана Васильевича – ошибка великого Карамзина. В результате одного из величайших правителей не включили в композицию памятника «Тысячелетию России». Но на том памятнике нет и преподобного Иосифа Волоцкого, и непобедимого флотоводца Фёдора Ушакова… Гений Ушакова удалось открыть и осмыслить только в середине ХХ века. Историческое значение Грозного тоже сегодня яснее, чем во времена Карамзина…

При этом сама конная статуя открытием не стала. Получилось по большому счёту робко. Памятников царям и великим князьям на наших площадях всё больше, но, кажется, скульпторы используют два-три клише. Наши монархи либо напоминают шахматных ферзей, либо высоко поднимают над головами кресты. А наша история достойна того уровня проникновения в психологию героев, который демонстрировали Клодт, Конёнков, Антокольский, Комов, Клыков…