Литературная Газета, 6571 (№ 41/2016) - [15]

* * *

обессилевший конь

для хозяина

смерть на чужбине

* * *

пора сенокоса

валяться в постели –

грешно

а на зиму мясом запасся –

валяться не грех

бурятская присказка:

коль умирать – в сенокос

воскреснуть – во время уусы*.

* * *

Промеж бровей и глаз раздора нет:

нитке вперёд иглы спешить не след.

* * *

жизнь

изменчива

как погода

* * *

ветер с севера

похолодел

значит горы в снегу

* Уусэ – заготовка мяса на зиму, производящаяся в декабре.

Мне на родину ляжет тропа

Мне на родину ляжет тропа

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Бурятии

Санджэ-Сурун (Галина Раднаева)

Родилась в 1949 году в селе Малый Нарын Джидинского района Бурят-Монгольской АССР. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького. Работала корректором, переводчиком в районных газетах, корреспондентом республиканской газеты «Буряад үнэн», редактором литературно-художественного вещания Бурятской студии телевидения. Автор более 10 поэтических сборников на бурятском и русском языках. Член Союза писателей России, народный поэт Бурятии, заслуженный работник культуры РБ, лауреат премии газеты «Литературная Россия», лауреат Государственной премии Бурятии. Живёт в родном селе.

* * *

Вот каменная

голубая волна

Саян. Облака –

словно лодки на ней.

По воле времён

участь чаек страшна:

упасть водопадом

на груду камней.

Возможно, здесь был

океан ледяной –

могучие волны

вздымал каждый вздох, –

они на излёте

застыли скалой,

когда здесь кипели

сраженья эпох?

* * *

Вместо чернильницы –

вечерний воздух,

но речь стихом

назвать ещё не след.

К седой горе –

собою недовольна –

я обращаюсь

попросить совет:

«Ответь…» –

молю, как у подножья храма.

«Петь… петь…» –

ущелья умножают звук.

«Так стоит ли мне петь?» –

твержу упрямо.

«Пой… Пой…» –

вернулось вместо эха вдруг.

* * *

Дочурка, дверь балкона приоткрыв,

Иззябшего впустила воробья.

Согреть бездомного – благой порыв.

Уверена: не заругаюсь я.

– Глупышка, – жаворонку моему

для объяснения слова найду, –

крылатым душам жалость ни к чему:

в аду живущий – счастлив лишь в аду.

* * *

В ночной сумасшедшей тиши

мечта повредила крыло.

Прощаюсь с полётом души –

с гольцо́в1 ей лететь тяжело.

Мир слишком жесток – как плита

бесчувственного чугуна.

Мечта там, росинкою став,

в гольцáх испариться должна.

Склонился цветок до поры –

но вскоре воспрянет опять,

как солнце с вершины горы,

чтоб утренней зорькою стать.

* * *

«Жизнь испарится росой», –

бабушка мне говорила.

«Короток век наш людской», –

так размышляю уныло.

Капля на землю стекла –

светлая весть чистоты.

«Вечная жизнь тяжела», –

дружно кивнули цветы.

* * *

С пояса сняв серебристый клинок,

Неба смягчились черты.

Серьгой серебряной звякнув, у ног

кланяются цветы.

Пояс Старец Небесный снял сам –

радуги семицветной петля.

Арзу² – поручил перегнать цветам.

Вот и хлопочет старушка Земля.

В лесу

Здесь, в голубом дворце таёжном,

Хангай³ хозяин – предок мой.

Пылающих берёзок ряд.

Стволы как свечечки белеют.

Деревья музыкой дарят –

ввысь устремлённые буреэ⁴…

Рождённым на земле – здесь можно

очиститься душой больной.

Листва здесь – золоту сродни –

звон чистых приношений множит.

Коленопреклонённы пни –

как богомольцы в храме Божьем.

* * *

Верила: месяц щербатый сродни

хана Хормусты⁵ сабле кривой.

Верила: звёзды – костров огни

небесного воинства над головой.

В детстве мне утренняя звезда

казалась Хормусты верной женой,

и алый рассвет был кровав неспроста –

ведь там вели небожители бой.

Не отпускает

Вдруг припомнилось: с бабушкой в детстве пошли

в степь – выкапывать клубни сараны6.

Я метнулась к цветам, заалевшим вдали,

как овечка – к подснежникам ранним.

Вдруг случайно увидела ржавый клинок.

Бабку кликнула, стала хвалиться.

Долго думала старая: «Значит, сынок

у тебя непременно родится».

Две дочурки любви научили меня –

я на них не могу наглядеться.

Что ж забыть не могу того давнего дня –

Сталь клинка и саранки из детства?

Получается, мир к человеку жесток,

но поверить в удачу не поздно –

ибо счастье похоже на алый цветок,

что расцвёл на клинке смертоносном.

* * *

По кромке небес плывут облака –

пушистый, изменчивый ореол.

Припомнила плотника-старика –

В страну Дива́жан⁷ он отошёл.

О боже…Будто он сам поутру

гроб для себя смастерил из сосны.

И стружка курчавится на ветру –

причудливей облачной белизны…

* * *

В твоём сердце – любви моей плач.

Мгле волос – ночь струится в ответ.

Мои звёзды в душе своей спрячь.

На губах твоих ал мой рассвет.

У поэтов такая судьба:

ночь одна – и встречай нищету.

Мне на родину ляжет тропа –

может, там его лик обрету.

* * *

Камень храпит.

Камни тверды.

Звезда – таит

слёзы звезды.

Спрячусь тайком

в совесть твою.

В сердце твоём

слёзы пролью.

* * *

Этот лучик –

как он просветлён!

Брызжет жизнью и праздником он,

озаряя наш дом!

По ковру кувырком

разрезвился вовсю – благодать.

Это солнечный зайчик, видать!

Вот и нет!

Хохоча, лопоча,

своевольней любого луча,

косолапа, чудна,

как речная волна –

неизменно вперёд и вперёд –

наша дочка впервые ползёт!

Совсем недавно

В четыре годика, всего в четыре,

из снега дочка маму изваяла,

ещё не ведая, что в этом мире

бывает смерть. Она о ней не знала.