Литературная Газета, 6491 (№ 50/2014) - [17]

Пассажир прицепного вагона

* * *

Серый снег декабря, будто вор на доверии,

Точный час улучив и поклянчив взаймы,

Отобрал эйфорию осенней феерии,

Подменив на депрессию пресной зимы.

Месяц с лишком казалось, что всё только снится мне;

Но под утро крещенского, щедрого дня

Снегири – мультипликационными птицами, –

Прошумев за окном, разбудили меня.

Дотянуть до весны или, лучше, до Троицы,

Слиться с ливнем, полощущим по площадям,

И понять, что ещё не пора успокоиться

И не самое время платить по счетам.

Всполошатся чуть свет кредиторы, но пусть они

Тщетно шлют мне вдогонку словесный портрет.

От Страстного бульвара до Оптиной пустыни

Тополиный июль застилает мой след.

Старый Новый год в Словении

Я иду к итальянской границе,

К упразднённой границе, верней.

Я освоился в Новой Горице

За каких-то одиннадцать дней.

Мне не нужно уже с провожатым

Каждый раз выходить со двора;

Мне уже не придётся блуждать там

И от стужи дрожать до утра.

Как Сокольническою слободкой,

Через двадцать без малого лет

К итальянцам иду я за водкой

(Русской водки в Словении нет).

От незамысловатой тирады

Продавщица спадает с лица

(Говорю справедливости ради,

А не красного ради словца).

Пассажир прицепного вагона,

Я случайным знакомым дарю

Встречу старого Нового года

По церковному календарю.

Загуляем с размахом, по-русски,

К изумлению местных властей,

Чтоб за час не осталось закуски,

Заготовленной впрок для гостей.

Чтоб, когда будет начисто пропит

Весь, до евро, наличный запас,

Я очнулся в единой Европе

С полным чувством, что жизнь – удалась.

* * *

Привычка русская свой крест нести,

Ни исповедать, ни постичь её, –

От ощущенья бесполезности

До состоянья безразличия.

Весь опыт прошлого ни разу нам

Не удалось принять за правило,

И руководствоваться разумом

Ничто нас так и не заставило.

Но мы стоим перед напастями,

И перед силой не пасуем мы;

И разве тем грешны отчасти мы,

Что каждый раз непредсказуемы.

Не сметь внушать чужие истины

И мерить нас своею мерою!

Мы не исполним стоя гимн страны,

Но вспомнимОтче нашиВерую .

И как бы ни досталось крепко нам,

Мы всё не ропщем тем не менее;

И в пику посторонним скептикам

Несём своё предназначение.

Мы просим силы и усердия,

Чтобы с пути не сбиться крестного,

У Серафима и у Сергия,

У Пушкина и Достоевского.

И в битве, где бессильно знание,

За нас судьба – святая схимница;

И воздаянье ждёт нас на небе,

И не пройдёт, и не отнимется.

Клоун

Не умыт, не брит и хмур;

Мать забыв родную,

Бывший клоун Артур

Пьёт напропалую.

Весь разбит, как инвалид;

Мрачно бредит пенсией.

Пьянство – всё, что роднит

С клоунской профессией.

Был азарт, был талант,

Хоть никем не признан;

Разменял по кабакам

Да по антрепризам.

Постарел и не у дел;

Но работать – вот ещё!

Он ни в чём не преуспел

На гражданском поприще.

Ледяная полынья

Тянет – не отцепится.

Где друзья, где родня,

Где жена, в конце концов?

Он пойдёт в шапито

На гору Поклонную

И, чтоб не видал никто,

Поклонится клоуну.

А потом – вернётся в дом,

Будет пить из горлышка

И рыдать за столом

У себя в Черёмушках.

* * *

Она сидела и скучала,

Откинувшись к диванной спинке,

И из салфеток вырезала

Восьмиконечные снежинки.

Подрагивал огонь огарка,

И было не до разговора.

Лишь ножнички сверкали ярко

Из маникюрного набора.

Так длилось с полчаса примерно.

Она вставать не торопилась.

Я никогда не знал наверно,

Что на уме её творилось.

Чему-то молча улыбалась,

И, как рождественская сказка,

Прекрасней ангела казалась

Согревшаяся кареглазка.

Рок, над которым был не властен,

Я пробовал умилосердить,

И бесконечно верил в счастье,

Как верит праведник в бессмертье.

О Боже, как я был беспечен,

Мне было ничего не надо,

Кроме сошедшего под вечер

Рождественского снегопада.

Снежинки кружевом бумажным

Стелились по полу лениво,

Как в фильме короткометражном

Из довоенного архива.

Понять, что происходит с нею,

Я всё пытался сквозь потёмки.

Но становилось лишь мутнее

Изображение на плёнке.

И я признался, что навряд ли

Смогу остановить мгновенье.

Едва мелькнув в последнем кадре,

Она исчезла в затемненье.

Надежда КОСОВА

Родилась в Москве в 1976 г. Публиковалась в коллективных сборниках. Готовится к выходу книга «Лирика Московского Subway"я».

Ещё одна метель

* * *

Жёлтый домик стоит за рекой,

Пусть немного обшарпана краска,

Навсегда он остался родной,

И живёт в нём какая-то сказка.

По утрам запах вкусной кокорки,

И на грядках посадка с утра.

И придуманы мной отговорки,

Когда нам на прополку пора.

Аромат свежескошенной нивы,

Пол-июля – сплошной сенокос.

Солнце парит, вдруг дождь и – за вилы,

И мы дружно спасаем покос.

И загнав всю скотину, я сяду,

Подгонять их устала рука.

И с подойником бабушка рядом –

Попрошу у неё молока.

* * *

У настоящей грусти руки крепкие,

Хотя на ощупь нежные, как шёлк.

Сжимают сердце когти цепкие,

И одиночество – как шрам наискосок.

* * *

Ещё чуть-чуть, всего один шажок,

Всё заискрится, снова побелеет,

Ещё последний, маленький рывок,

И мы следами чертим по аллее.

И нам ещё одна метель дана –

Вновь девственна вчерашняя поляна,

Иду по снегу, не касаясь дна,

Моя любовь как снег – вся без изьяна.

* * *

Все люди в жизни, как карандаши,

Один ломается, другой заточен остро.

Вот этим – хоть роман пиши,

А этим – рисовать совсем непросто.

Вот этот дружен с радугой цветов,

И красками живыми мир наполнен,