Надежда Косова – поэт-традиционалист, работает в трудном жанре миниатюры, где на маленьком поэтическом пространстве должно поместиться всё: и эмоциональный напор, и смысловая глубина. И ей это удаётся – при намеренном аскетизме художественных средств: в кажущейся сдержанности таится убедительная страстность, считываемая сердцем.
Анна Зарубина – поэт-бард, и её стихи – безусловно, прежде всего песни, где экзальтированные строки словно стоят на цыпочках от восторга, где то и дело прерывается дыхание от высокого накала эмоций, но присутствует и мысль, закольцованная в рефренах, продлённая в многоточиях. Исключительно важен для Зарубиной ритм – именно в нём зарождается начало песни, а в сочетании с голосом Анны лиризм достигает подлинной остроты.
Зарубина живёт в Мытищах, все остальные представленные поэты – в Москве.
Анастасия ЕРМАКОВА
Пётр ДЕГТЯРЁВ
Родился в 1958 г. в Москве. Окончил Институт стали и сплавов и Высшие литературные курсы. Впервые был издан в 1985 году. Автор трёх книг: «Обретение», «Шёлковый Кокон», «Трилистник».
На сердце отошло
* * *
...Исчезли сторожа,
Что может быть прекрасней
Осеннего дождя
И кресла на террасе,
И красного вина,
Созревшего в бутыли
В глухие времена
Под амфорною пылью.
Прощай, броженье дней,
В кромешной тьме и смуте
Осадок их на дне,
А суть в одной минуте.
Для дочери
Нельзя всё тратить на вино,
Купи недорогую куклу,
И на Рогожском полкило
Отталой красной клюквы.
Не ради праздника, а так –
Во вторник или в понедельник,
Когда подступит немота,
Хватило б денег,
Глядишь, на сердце отошло,
Привыкнув к ноше,
Не торопись – всё хорошо –
Всего хорошего.
Жёлтый плед осенней грусти
Жёлтый плед осенней грусти,
На террасе сквозняки,
Сквозь кусты – развратно густо
Хризантемовой тоски...
Так изысканно залита
Скатерть розовым вином,
И бутыль из хризолита,
Отливает янтарём.
Струйка бусинок, стеклярус
С крыши падает... В тазу
Плавает капустный парус,
Собираясь ускользнуть...
Но куда?
Сырая плесень,
Моросит и за дождём
Лишь лучок на грядке весел
Словом заново рождён.
Беженцы
То ли время убежало
Из кофейника... Невмочь
В отсыревший полушалок
Прятать мартовскую ночь –
Так ребёнка только кутать,
И в доверчивых глазах
Каждую минуту путать
Цифры, буквы в адресах.
Мы, конечно, опоздали,
Всё весомей и страшней –
Жизнь моя, а ты была ли?
Ворох брошенных вещей...
Тёплое
М.К.
Июль. Белеет рукомойник,
Уплыли тучи восвояси,
Лишь наваждение покоя
Ещё осталось от ненастья.
Ещё качается в прострации,
Припоминая дождь кромешный,
Листва тяжёлая акации,
От сонных капель захмелевшая.
Аукаясь и запинаясь,
Скользит утешно под наркозом
Луч солнца, миру отворяясь,
За сеточкой моей берёзы.
И отхлебнув озона лишнего,
Не в стельку, но слегка нетрезвый,
Чуть высохший туман колышется,
Остановившийся проездом.
Старые Сокольники
Скрепы, крыши и овраги
Облицованы в дюраль,
На мелованной бумаге
Фиолетовый февраль...
Разогнаться и вдогонку,
Чтоб былое наверстать –
Звонкий лёд, морозец тонкий,
Треск трамвая в перепонках,
Галки виснут на крестах...
Деревянный домик ветхий –
У обшарпанной двери
Глазированные ветки
Облепили снегири.
Сокольники
Все листья выметут метлой,
И только в музыке звучавшей
Ещё по-прежнему светло
И тихо от листвы опавшей.
Душе понятнее, родней,
Мираж присутствия в прошедшем,
Где счёт иной минут и дней,
Где осень солнцем греет вешним.
Черешни, влажные в лотке,
В который раз спешат открыться,
Поправит с гирькою в руке
Лукавый локон продавщица –
Там, у пожарной каланчи,
Где свет и брызги подымая,
Несут упрямые ручьи
Корыто красное трамвая.
[?]Из мандельштамовской авоськи...
Из мандельштамовской авоськи
Слеплю поэму – на, возьми,
Я заложу без грусти проседь
В ломбард мальчишеской возни,
С нахохленностью воробьиной
Соединив антитела,
Я буду мять руками глину
Вплоть до ответного тепла.
И то, что в ней проснётся, – спросит
По праву родственной судьбы:
«Вас, сударь, в сторону заносит,
Вы неоправданно грубы...»
Живёт движением укора
Она, что вышла из огня,
И каждой жилочкой фарфора
По-детски смотрит на меня.
Метро
Под склеп громадных арочных колонн
Иду с монетой... Взял меня Харон...
Я понемногу с миром новым свыкся,
И так стоял – вокруг и вверх текло
Комет безликих дутое стекло
И отражалось в тусклых водах Стикса.
Внизу клокочет мрачный Флегетон –
Сквозь цепь ступенек щерится огонь,
Ни с чем не спутать мраморную Лету,
Где с интервалом в несколько минут
Потоки прибывают и текут,
В реке забвенья вольно плыть поэту.
Там сквозь чиновника размытый силуэт
Проходит взяточник, похожий на конверт,
За ним кадык напудренный педанта,
И, видимо, прибыв на НЛО,
Отменный шаг печатает зело
Мышиный цвет армейского десанта.
И кто бы знал, что где-то наверху
В июньском перемешанном пуху
Стоит Москва на выдохах и вздохах,
И простоит не день и не века –
Пока течёт подземная река
В Хароновых и Стиксовых подкопах.
Андрей ГАЛАМАГА
Родился в 1958 г. в Воркуте. Детство провёл в Киеве. С семнадцати лет живёт в Москве. Учился в физико-техническом институте в Долгопрудном. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького (семинар поэзии Эдуарда Балашова). Автор пяти книг стихотворений, нескольких пьес и киносценариев. Дважды (2007, 2012) лауреат международного фестиваля «Пушкин в Британии» в Лондоне. Лауреат международного литературного фестиваля «Русские ночи» в Черногории (2013).
