Литературная Газета, 6474 (№ 31/2014) - [14]

Так вот о прозе. Назвать её елизаровской значит сказать незаслуженный комплимент. Автор и шагу не ступал без поводыря. Судите сами.

В первых книгах М.Е. бесконечно звучали перепевы Сорокина: инцест, экскременты, кровь, самодельные ритуалы. Приёмы были тоже специфические, сорокинские, вроде овеществления метафор. Однако почувствуйте разницу: Сорокин пародировал советские эстетические клише, Елизаров пародировал пародии. Исключением был «Госпиталь» – умный, психологически точный, с тщательным отбором деталей и гомеопатической (а больше тут и не надо) дозой мистики. Пойди Елизаров по этому пути… но не пошёл. Подражать оказалось проще.

«Pasternak» оказался откровенной новеллизацией комиксов Кейна и Фингера: Бэтмен и Робин потихоньку сбежали из Готэм-Сити, переоделись русскими парнями и показали проклятому птеродактилю, где чизбургеры зимуют.

«Библиотекарь» до боли напоминал «Банды Нью-Йорка» в постановке заводского драмкружка. Финал романа тоже был кинематографический, взятый напрокат в «Lost»: бункер, заветная кнопка, любимый город может спать спокойно…

Про «Кубики» Михаил Юрьевич высказывался витиевато: на городских окраинах выросла раса морлоков; они жестоки и безнравственны, хотя об этом и не подозревают… Из-под словесной шелухи предательски виднелась обложка козловских «Гопников»: тот же вяленый язык милицейского протокола, та же череда неотличимых друг от друга люмпенов. Правда, иногда автор спохватывался, и реальные пацаны типа в магию слегонца вписывались, но это дела не меняло. Рассказы получились вполне козловского свойства: все деревянные, все одинаковые. Кубики, как и было сказано. Игрушка для детей дошкольного возраста.

«Мультики» выстроились по более сложной формуле: Лимонов, помноженный на Берджесса, с Пелевиным в знаменателе.

И, наконец, «Мы вышли покурить на 17 лет» – бессюжетная эгобеллетристика a la Прилепин: лирический герой то потел в летнем Крыму, то мёрз в зимней Швеции, а на кой оно читателю – чёрт его знает.

В этом ворохе вторсырья по-настоящему оригинальны были лишь идиолекты – полный комплект лексических и стилистических несуразиц, от безграмотного «мачете импортного производства» и смехотворной «упругой гипсовой мощи» в «Библиотекаре» до загадочной «дидактической кишки» в «Мультиках»…

В СУХОМ ОСТАТКЕ

Литературная карьера Елизарова складывалась без сучка и задоринки: «Букер», «НОС»… Однако накануне судьбоНОСного дня блогер bogoslovskyroma сообщил, что в столичных книжных магазинах «Мы вышли покурить…» продаётся с 70-процентной скидкой. А вот ещё свежая информация с книжного рынка: «Книги Михаила Елизарова на распродаже Ad Marginem. «Библиотекарь» – 163 р., «Раsternak» – 130 р. «Ногти» – 163 р. «Нагант» – 207 р., «Кубики» – 152 р.». Базар цену скажет…

Ко всему-то подлец человек привыкает. За полтора десятка лет мрачный и загадочный персонаж незаметно стал бытовым явлением. На должность Великого и Ужасного, похоже, прочат Беседина, а Михаил Юрьевич предусмотрительно сменил и род занятий, и целевую аудиторию: пишет истерически надрывную публицистику для «Свободной прессы» и развлекает молодняк песенками собственного сочинения (бард-панк-шансон, во как): про доброго маньяка Тихона, про Чикатило… Говорят, постоянно меняет манеру пения: то под Круга, то под Гребенщикова. Думаю, профессиональному имитатору это даётся без особых сложностей.

Теги: литературный процесс

Лёгкое перо, невесёлая судьба

Первая мировая война. Прапорщик Михаил Зощенко был удостоен боевых наград

В этом году Михаилу Зощенко исполняется 120 лет. Его нет с нами более полувека. Исчезли (или почти исчезли) коммунальные квартиры, в которых обитали герои Зощенко, канули в Лету (хочется верить) проблемы, волновавшие "уважаемых граждан". Но вот что интересно: книги его по-прежнему раскупаются, имя знакомо практически каждому, произведения - на пике популярности. 

Мир Зощенко – уходящая натура... только натура ушла, а художник остался.

С Зощенко вообще сплошные загадки. Нет, наверное, подобного cтранного классика, о котором существовало бы такое количество мифов, легенд, противоречивых суждений. Достаточно взглянуть на название статей о нём последнего времени. «Очень странный классик», «Самый весёлый писатель. Самая нелепая судьба», «Мифы Михаила Зощенко», «Свифт, принятый за Аверченко»[?]

Определяющей чертой всех приведённых выше формулировок является стремление подчеркнуть странность, парадоксальность и творчества, и самой личности Михаила Михайловича. Это легко объяснимо. С именем Зощенко связано так много легендарного, так много неясного и противоречивого. Начиная с даты и места рождения. Не все знают, что писатель по каким-то причинам указал в автобиографии (и даже не однажды) 1895 г.р. вместо 1894-го, а место, где он появился на свет, вообще перенёс из Петербурга на Украину, в Полтаву. Подобная путаница сопровождает его на протяжении всей жизни. Как тут не вспомнить его слова, с горькой иронией сказанные когда-то о самом себе: «Я есть в некотором роде машина для литературных работ и весьма не сильный человек для жизни. Я умный, но ум мой в литературе, в философии, а не в повседневной жизни... Я присутствую в жизни весьма мало и несколько странно».