Литературная Газета, 6470 (№ 27/2014) - [18]

А помолюсь на подорожник,

Что и за трактором встаёт.

ПРОЩАНИЕ

Промолчать на грани фальши

На вопрос простой

И не знать, что делать дальше

С вашей красотой.

Проводить на электричку,

Закурить дымок,

Ткнуть обугленную спичку

В старый коробок.

Только с лавочки перронной

Вскинуться слегка

На олений, на влюблённый

Крик товарняка.

Вроде тучка наползала,

Да простыл и след.

В ресторане у вокзала

Надпись: "Пива нет".

Нету счастья, нету пива,

Небеса пусты,

Только частая крапива -

Жгучие листы.

Да в её пределах пыльных

Около тропы

Спит на вывернутых крыльях

Парень из толпы.

И в сопенье этом кротком,

В жилке у виска –

О конечном, о коротком

Вечная тоска.

ПОРТРЕТ

Смотрел с Доски почёта

Так, будто знает что-то.

Вначале было мило,

Но быстро утомило.

Купил он крест нательный,

Стал сторожем котельной.

Светил оплывшим воском,

Пил водку за киоском

И помер этим летом

Законченным поэтом.

НЕБО

Мысль моя, стрела моя живая,

Ты лети, родимая, лети,

Неуклонно преодолевая

Встречный ветер Млечного Пути.

В том краю, где для надежды даже

Воздуха спасительного нет,

Дремлют звёзды с копьями на страже,

Медленный рассеивая свет.

Там, за океанами созвездий,

За скалой последнего числа,

Вечный день вздымается над бездной,

Бездной, раскалённой добела.

Но пред тем, как в пламя окунуться,

Чтобы раствориться и гореть,

Дай на нашу землю оглянуться,

Дай мне на Россию посмотреть!

Где за тишиной неизречённой.

За селом, клонящимся ко сну.

Ищет неба мальчик восхищённый,

Запрокинув русую копну.

* * *

А.С.

Жить так просто,

Пить без тоста,

Проходить как гость

Мимо старого погоста

За горбатый мост.

Густо селятся вороны

На погосте том,

Тускло светится сквозь кроны

Луковка с крестом.

И очнуться всею плотью,

Словно от толчка,

Оттого, что вдруг щепотью

Сложена рука.

МУЗЫКА

Старик играл, а скрипка пела,

Горела тихая заря,

И жизнь из вечности смотрела

Букашкою из янтаря.

События, пейзажи, лица

Мелькали в музыке разлук,

Едва успевший зародиться

Необратимо таял звук.

Но даже в самой малой доле

Он был прозрачней, чем слеза,

Когда старик по Божьей воле

Закрыл усталые глаза,

И музыка одна осталась

Сиять, подобно маяку,

Смирять оскалившийся хаос

И направлять его в строку.

ИМЯ

Я преклоню колено,

Выпью бокал до дна.

Да будет благословенно

Имя твоё, жена!

Светлое и простое

Слово родных полей.

Облако золотое

Над маятой моей.

Свечкой под образами

Имя твоё горит,

Ласковыми слезами

Сына благодарит.

Преобразивший муку

В вечное торжество,

Кровно причастен звуку

Имени твоего.

ЛЮБА

У доярки Любы – золотые зубы,

У доярки Любы – взгляд из-под бровей.

Изложите, Люба, важные сугубо

Факты биографии доблестной своей.

Про стада и скотные подвиги работные,

Совершать которые, знамо, нелегко.

Как доили тоннами, целыми вагонами

Пенное, что облако, чудо-молоко.

За надои лучшие, цацки вам блескучие

Пару раз, при случае, вешали на грудь.

И болят умелые ваши руки белые,

Так, что глаз в тягучие ночи не сомкнуть.

А ещё у первенца – внука зубы режутся,

Муж не в силах с водочки перейти на квас.

И кружат метелицы, и коровы телятся

И Россия держится собственно на вас.

Теги: Андрей Алексеев , поэт

«Я останусь в России»

ГУДИТ НАБАТ НА КРАЕШКЕ СТРОКИ

Не поминай ни лихом, ни добром:

Мы все - скитальцы.

Стеснённые чернёным серебром

Немеют пальцы.

Прощай навеки! Истинно – прощай!

На боль не сетуй.

Мне вверена Давидова праща –

Оружье света.

Мне слышен долгий гул из-за реки,

Где волны сл[?]пы:

Идут филистимлянские полки

Славянской степью.

Идут и режут землю пополам,

А дальше – больше:

Снимают у церквей колокола,

Могилы топчут.

Плюют в колодцы, моют сапоги,

Малюют карту[?]

И тешатся, что крови вопреки –

Брат колет брата.

Гудит набат на краешке строки!

И гаснут свечи…

Стоят филистимлянские полки –

Глядят на сечу.

Не поминай… Не ровная пора

Душой скитаться.

Неужто так теперь от серебра

Немеют пальцы?..

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ

Ты уедешь в Берлин. Или в Прагу. А может – в Париж…

Я останусь в России. Я, знаешь, останусь в России.

Занесённые снегом, покатые контуры крыш

В Рождество наполняются звёздною синью.

Голубеет во льдах восхищённая тайной вода,

Вне времён и наречий Давидова лира играет.

И над каждой околицей, где воссияла Звезда, –

Богородица белый Покров возвышает!

И такая метель, и такое величие нот

В восходящих псалмах, что плывут от Курил к Беломорью!

Ни парижам твоим, ни берлинам до этих высот

Не дойти. Не доплыть. Не взлететь кораблём рукотворным.

Ты уедешь в Берлин, Амстердам или каменный Рим,

Верстовыми столбами смутив одинокое сердце.

Я останусь в России глядеть,

как сквозь вьюгу взлетят снегири,

Возвещая зарю как родство человека с Младенцем.

ЧТО РЯДИТЬ ДА ПЕСТОВАТЬ БУМАЖКИ

Что рядить да пестовать бумажки,

Да путями мыслей колесить?!

Баба Таня с девятиэтажки –

Олицетворение Руси.

Выглянешь чуть свет в сырые окна

И зайдётся сердце на строку! –

Баба Таня сквозь рясную мокрядь

Держит путь к святому роднику.

Видится ей в утренних туманах:

Мудрый Днепр, Крещение Руси…

Кедринской царевной-несмеяной

Смотрит ей вослед святая синь.

Чёрный ворон, кровью сатанея,

Зная путь её, что добрый меч, –

Ни крылом, ни криком не посмеет

Осквернить живительную течь.