Литературная Газета, 6456 (№ 13/2014) - [10]

– Кроме повестей и рассказов о современных детях у вас немало книг исторических, причём и по истории православия. Это тоже результат внутреннего влечения или заказная работа?

– Конечно же, увлечение. Когда мне было лет девять, родители мои уходили в гости, я доставал спрятанный матерью ключик от книжного шкафа и с упоением читал «Илиаду» в переводе Гнедича. Я не знал тогда, что с этого началось моё увлечение историей человечества. Так уж получилось, что перед тем как взяться за историю христианства, я сначала изучил историю ислама. Будучи в 1966 г. в Бухаре, родном городе Авиценны, увлёкся личностью этого человека. Перечитал всё, что было доступно в те годы, начиная от трудов крупнейшего российского востоковеда академика В.В. Бартольда, кончая работами западных ориенталистов. Великого врача и учёного Ибн Сину можно назвать, говоря современным языком, исламским диссидентом. Мне важно было ощутить не только идеи, с которыми жили люди тогда, но и бытовую культуру той эпохи, отдалённой от нас на тысячу лет, или, например, прочувствовать жизнь человека на караванных путях. Я даже немного поработал в центре Каракума, в песчано-пустынном заповеднике «Репетек», и оттуда совершил небольшое путешествие с караваном. Первую мою историческую книгу в 1980-м по постановлению ЮНЕСКО перевели на многие языки. А потом у меня началась эпоха истории православия, которая продолжается и сегодня. Я решил написать книгу о создателях славянской письменности Кирилле и Мефодии. Об их жизни не было в те годы почти никаких материалов, кроме жития, составленного через 300 лет после их смерти, да двухтомника историка В.А. Бильбасова, изданного в 1860-е годы. Он собрал все легенды о них, которые бытовали тогда в славянском мире. Книга моя стала первой художественной биографией равноапостольных братьев. Точно так же писалась позже книга о Гильгамеше и эпохе древнего Шумера. К счастью, тогда в Ленинграде жил замечательный востоковед И.М. Дьяконов. И я благодарен ему за те несколько вечеров, которые он уделил беседам со мной. Правда, перед этим я изучил все его научные труды. Потом был роман ещё об одном великом человеке – князе Довмонте. Здесь тоже работы историков и документы, включая Псковские судные грамоты. Довмонта пригласили в Псков из Литвы, он принял православие и продолжил дело Александра Невского – 33 года защищал северо-запад Руси от немецких рыцарей. Центр Пскова и сейчас называется Довмонтовым городом. Все эти книги, так же как и рассказы о детстве людей, которые принадлежали к разным народам, исповедовали разные веры, жили в различные эпохи, но сделали для нас для всех большое и доброе дело, – вышли в четырёх книгах «Жизнь замечательных детей». Все они писались по увлечению и любви к героям.

Беседу вёлВладимир ШЕМШУЧЕНКО

Три обязательных вопроса:

– В начале XX века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени? И как вы оцениваете сегодняшнее состояние литературы?

– Когда я слышу про «измельчание», мне сразу вспоминаются есенинские слова: «Лицом к лицу лица не увидать». Современники часто склонны недооценивать тех, кто рядом с ними. На самом же деле, читая толстые журналы, можно часто порадоваться как отличной прозе, так и стихам.

Все полвека моей жизни в литературе для детей я слышу про её упадок. В советское время говорили мягче, что она «не на подъёме». И при этом были очень хорошие детские писатели: Радий Погодин, Николай Сладков, Виктор Голявкин, Юрий Коваль, Виктор Драгунский, Сергей Иванов. Многие из них были моими старшими товарищами. Сегодня их уже нет. Но их этические и эстетические идеи, находки продолжают развивать молодые.

Правда, однажды наступил период растерянности. Живя в СССР, некоторые детские писатели говорили: «Вот отменят цензуру – уж мы тогда напишем настоящие книги». Однако, когда её отменили, большинство этих людей растерялось: время менялось с огромной скоростью, и зафиксировать эти перемены было непросто. Как раз тогда появились молодые талантливые люди, которые принялись развлекать невзрослых читателей. Это была игровая литература, которая обязательно должна присутствовать в детском чтении. Любому зверёнышу – котёнку, щенку – необходима игра. А уж ребёнку – тем более. Душевный мир ребёнка по своему устройству очень сильно отличается от души взрослого человека. Периоды развития детской литературы даже различают не по социально-экономическим критериям: рабовладение, феодализм, капитализм, а по отношению взрослого мира к детской душе. Ведь у нас же многие века не было никаких книг для детей, даже букварей: учили читать по псалтырю с помощью розги. Возьмите детские стихи вроде бы образованного человека, учителя царских детей Симеона Полоцкого: он ведь то и дело в стихах своих воспевает розгу: как она хороша и как сильно следует её любить! К ребёнку относились как к уродцу, которого следует быстрее превратить в обыкновенного взрослого. Даже на картинах детей чаще изображали сорокалетними дегенератами невысокого роста. Только во второй половине ХVIII века Европа открыла глубины детской души и особый её мир. И великий издатель Н.И. Новиков вместе с замечательным писателем Н.М. Карамзиным создали первый в России детский журнал, назвав его «Детское чтение для сердца и разума». Это гениальное название полностью определяет предназначение литературы для детей: она должна услаждать душу, одновременно развивая как её, так и разум. Однако в некоторые советские периоды в русской литературе для детей остро не хватало именно услады, весёлой игры. И молодые, иногда талантливые, а иногда и не очень, авторы, ощутив свободу, принялись изо всех сил развлекать читателя. У меня в «ЛГ» была по этому поводу в 2003 году даже большая статья «Когда смеяться неохота». Детская литература – это большое дерево, с ветвями, направленными в разные стороны. Если же ветви растут только в одном направлении, дерево становится уродливым. В те годы остро не хватало умных книг для детей, чтобы ребёнок переживал вместе с героями их радости и печали, узнавал в героях себя, открывал вместе с ними мир человеческого общения. Этот перекос случился от растерянности перед быстро меняющимся временем.