Литературная Газета, 6390 (№ 43/2012) - [41]

- Такой постановки проблемы у меня нет. Она для меня, повторяю, реальность. С таким же успехом вы можете у меня спросить: принимаю я солнце или нет? Я никогда не ставил перед собой задачу свержения коммунизма или реформы его. Если бы я был сейчас в Советском Союзе, я не принимал бы участия ни в каких оппозициях, ни в каких движениях. Это не моё дело. Скажем, если бы я был певцом, я бы пел. И большего я не хочу. А кто и как это использует - не моё дело. Иногда мне говорят: "А не думаете ли вы, что ваши книги используют во зло?" Но кто судья, что считать злом, что не злом, что может причинить зло, а что не может? Кроме своей собственной совести - других судей нет.

Я - русский человек, не хочу зла своей стране, моей родине. И я не собираюсь отрекаться ни от русской истории, ни от всего, что было. Вот Лермонтов, мой любимый с детства писатель. В предисловии к "Герою нашего времени" он пишет, что нужны горькие лекарства. А сейчас вся Россия заполнена разоблачительными сообщениями. Я же начал писать много лет назад, и, кроме того, то, что я делал, этого не делал никто и до сих пор не делает. Было принято считать, что все, кто выехал на Запад, - это антисоветчики и непременно должны играть роль антисоветчиков. Я был единственным, кто по приезде сказал: "Я - советский человек". И потом всё время это подчёркивал. И я не собираюсь отрекаться от "советскости".

Если бы сейчас советским писателям предложили проголосовать, публиковать книги Зиновьева в СССР или нет, то уверяю вас, подавляющее большинство проголосовало бы против. Почему? Потому что мои книги нарушают принятый в литературе порядок. Логика - аполитичная наука. Почему, спрашивается, мои коллеги так набросились на меня? Потому что я создал мою собственную логическую концепцию, которая сводила на нет всё, что они делали.

Когда я приехал сюда, меня пытались изобразить жертвой режима, но я заявил, что я не есть жертва режима, режим - моя жертва. Режим от меня пострадал больше, чем я от него. Я - характерный пример действия тех законов коммунальности, которые сам описывал. Одним из проявлений этих законов является то, что для необычного писателя, для писателя-новатора главный враг - другие писатели, а не какие-то политики, как для учёного - учёные, для артиста - артисты[?] Но одно дело, когда в стране полсотни писателей и другое дело - когда их десятки тысяч.

- Вы так жарко отстаиваете марксизм, хотя во всех ваших произведениях вы его критикуете, развенчиваете[?] Как это понять?

- Да, мои книги полны издёвок. Но я издевался над марксизмом, имея перед собой реальных носителей этого марксизма - советских философов, пропагандистов[?] Если взять нынешнее интеллектуальное состояние советского общества, оно достойно презрения и насмешки. Вот и в моей последней книге "Катастройка" я продолжаю эту критическую линию.

Когда в Советском Союзе думают, что здесь, на Западе, что-то другое, - это чепуха, здесь вы найдёте всё то же самое. Иногда даже в гораздо большей степени.

Вот говорят, план виноват. А западная экономика гораздо больше плановая, чем советская.

Влияние на индивида коллектива, окружения? Здесь то же самое, только давление это страшнейшее. Советское идеологическое оболванивание в подмётки не годится западному. Разница в том, что в Советском Союзе это оболванивание вызывает протест, а здесь его потребляют с удовольствием. Ежеминутно, ежечасно кино, литература, телевидение, реклама - каждую минуту оболванивают людей настолько, что они даже не замечают того, что оболванены.

На Западе десятки, сотни тысяч специалистов по Советскому Союзу - один другого глупее. Причём чем больше они получают образования, тем глупее. Глупость - это не есть отсутствие ума, это - особая культура, и она культивируется. Так называемая советология, кремленология - это же сборище шарлатанов, подонков, идиотов. Приведу такую аналогию. Нужно прыгать в высоту. В СССР 290 миллионов человек. Разве все они могут прыгнуть выше, чем один чемпион? Нет, конечно. Научные открытия делают одиночки, истина есть удел одиночек, а не масс. Чем больше людей разделяют какое-то убеждение, больше гарантий того, что они заблуждаются. Кроме того, люди не заинтересованы в истине. Вы думаете, все ваши Ельцины, Афанасьевы и прочие заинтересованы в истине? Они заинтересованы в том, чтобы получать аплодисменты на Западе, аплодисменты собравшейся толпы. Истина им недоступна, она им не нужна. Вы думаете, Горбачёв и другие заинтересованы в истине? Они её боятся. Истина - это чудовищная вещь, это большая ответственность.

- Получается, что вы отвергаете абсолютно всё, что сейчас происходит в Советском Союзе? Саму перестройку[?]

- Я ничего не отвергаю, я анализирую, и констатирую факт кризиса: кризис власти, кризис идеологии, интеллектуальный кризис, выражающийся в буйстве идиотизма, моральный кризис, психологический кризис. Страна находится в состоянии разбушевавшейся помойки[?]

Пройдёт время, и брежневские годы люди будут вспоминать как золотые годы советской истории.

- Что ж, по-вашему, у нас не было застоя, брежневщины?

- Все эти словечки: "консерваторы", "застой", в сталинские годы - "враги народа" - чепуха. Объективный исследователь элементарно может показать, что за брежневские годы было сделано больше, чем за всю предшествующую советскую историю.