Литературная Газета, 6390 (№ 43/2012) - [39]

Многие описанные в книге истории в своё время широко освещались в прессе, но, как часто бывает, дальше смакования жареного факта дело не шло. Анатолий Иванович лично участвовал практически во всех расследованиях, поэтому его очерки - кладезь сюжетов для мастеров детективного жанра. И повод для грустных размышлений. Почему грустных? Наши частные коллекции, да нередко и музейные абсолютно не защищены. Вот несколько историй из главы "Криминальные тайны".

Из квартиры фалериста Михаила Селиванова исчезла огромная (более двух тысяч единиц) коллекция орденских знаков, в том числе выполненных и в мастерской Карла Фаберже, наградной серебряный ковш, пожалованный в 1696 году боярину Фёдору Годунову. Через месяц после кражи часть медалей появилась в клубе нумизматов - их пытался продать друг Селиванова коллекционер Дмитрий Петерс. Как выяснилось позже, он и был наводчиком. Проникли в квартиру его подельники - Фридман и Белолипецкий, а всю вину троица свалила на некоего Петрова, найденного с огнестрельным ранением в голову.

Фридмана и Белолипецкого арестовали только через два года, после ещё нескольких дерзких краж. Они отправились в колонию, а Петерс за сотрудничество со следствием от ответственности был освобождён.

Иконы, картины, редчайшие документы всплывали на аукционах, и часто только после этого музеи и библиотеки узнавали о кражах. В начале 90-х подобная история произошла с Российской национальной библиотекой в Санкт-Петербурге, где в течение длительного времени из уникального альбома Джона Одюбона "Птицы Америки" неким Мамонтовым вырезались ценнейшие гравюры и заменялись газетными вырезками. В это же время там же, в Северной столице, из Российского государственного исторического архива двое "предпринимателей", Файнберг и Зайцев, подкупив охранника, целый месяц сумками выносили ценные документы. Когда наглая кража вскрылась, Зайцев и охранник получили сроки, а Файнберг вышел под залог в 50 миллионов рублей и эмигрировал в Израиль.

Документы удалось вернуть благодаря бдительности владельца берлинского букинистического магазина. Вообще же за время существования Росохранкультуры, пишет Вилков, в Россию было возвращено свыше шести с половиной тысяч произведений искусства, артефактов и архивных материалов на сумму в 35 миллионов долларов.

Те, кто следит за антикварным рынком, наверное, помнят скандал, разгоревшийся из-за липовых экспертиз. Мошенники, используя интерес к нашей культуре, начали столь мастерски "русифицировать" работы западных художников, что эксперты ничтоже сумняшеся выдавали заключения об их принадлежности выдающимся русским живописцам второй половины XIX - начала XX века. Это вынудило издать специальный каталог "Внимание: возможно, подделка!". Кстати, в книгу вложен DVD-диск с этими "фальшивыми подлинниками".

В последней главе "Перемещённые культурные ценности" автор ратует за возврат Германии вывезенного оттуда в годы Великой Отечественной войны и однозначно отстаивает точку зрения Михаила Швыдкого, который в бытность министром культуры хотел безвозмездно передать Германии предметы Бременской коллекции, вывезенные капитаном Виктором Балдиным незаконно. Незаконно в том смысле, что никакого указания от военного ведомства он не получал, таможенную пошлину не платил и сдал всё в государственный музей лишь в 1947 году.

Возможно, согласно букве нами же принятого закона, это и незаконно. Но всё же более разумной, вернее справедливой, мне кажется точка зрения Ирины Антоновой, Саввы Ямщикова и Николая Губенко, считающих, что мы ничего никому не должны. В годы войны были разграблены 427 наших музеев, разрушено около 1800 церквей, синагог и мечетей, украдены 180 миллионов книг и утрачены 564 тысячи художественных произведений. И разве это мы пришли с мечом на чужую землю?

Ещё при Хрущёве, пишет сам же Вилков, Советский Союз вернул в ГДР девяносто процентов вывезенных после войны культурных ценностей. А нам сколько процентов разграбленного вернули или компенсировали?

Людмила МАЗУРОВА

«Я создал собственную идеологию»

«Я создал собственную идеологию»

ЭПОХА

- Как вы пришли в литературу?

- Я не состоял в Союзе писателей, не был профессиональным литератором, и мне наплевать на принятые литературные каноны и всё такое прочее. Чувствуя себя абсолютно свободным, я использовал все литературные средства, которыми располагал: серьёзные теоретические эссе, шутки, памфлеты, фельетоны, стихи, анекдоты. Кстати, я был одним из создателей множества анекдотов, появившихся в Москве в послевоенные годы и бытовавших в форме народного фольклора. Часть из них вошла в мои книги.

То, что я создал, то, что получилось в результате, я называю синтетической литературой. Это не компиляция, не машинальное соединение различных приёмов. Это - новая форма. Так что с самого начала я сознавал, что творил: мой первый роман - социологический по содержанию и синтетический по литературным средствам.

- Когда вы писали, что двигало вами - литература или политика?

- Политиком я не был никогда. Свою деятельность я начинал как социолог, потом меня бросили в философию, из философии - в логику. В логике я добился успеха, международного признания.