Брайнин вполне мог бы превратиться в одного из героев рассказа "Старики" - одинокого, беспомощного, оказавшегося "за бортом" жизни теперь уже не метафорически, а вполне реально: голод, холод, болезни - вот удел тех, кто когда-то трудился и жил во имя "общего" блага. И пройти мимо таких людей нельзя, и помочь им - нечем, разве что предложить немного любви и заботы, но откуда их взять среди вечной суеты?..
Особое место во всей книге занимает повесть "Потоп". Её можно назвать современной притчей. Главная мысль этого произведения в том, что не так уж важно, в какое время мы живём, неважны все условности, присущие этому самому времени. Важно то, что человек всегда останется человеком, слабым и одновременно способным на великие поступки.
Сама притча - довольно злая сатира, напоминающая "Котлован" А. Платонова. Тот же Советский Союз, возникший несколько тысяч лет назад, узнаётся буквально в каждом штрихе - и песни, которые поют рабы на стройке канала, и набившие оскомину аббревиатуры - ОПУУПРОПСНЖ (орден Предтечи-Учителя управления по повороту рек, орошению пустыни и строительству новой жизни), и карточная система, и зыбкое равенство, абсурдность которого видна издалека:
"К тому времени, предполагалось, все люди станут трудиться одинаково, и есть тоже в полном равенстве.
- А ежели у меня желудок ширше? - недоверчиво спрашивал старик Зайнаб.
- Сузим. Учёные придумают такую операцию. Наука к тому времени всё сможет, - убеждённо говорил лектор".
Человек вновь оказывается в самой гуще эксперимента, уже вовсе не такого безобидного, о котором шла речь в романе, а эксперимента другого сорта - где речь идёт о жизни и смерти. Поэт Наав ничего не может противопоставить этому опыту, несмотря на готовность пожертвовать своей жизнью ради спасения других. Люди обречены - потому что они всего лишь люди.
Та же мысль повторяется в рассказе "Дом", но здесь звучит она ещё горше, ещё тяжелее смириться с тем, что человеку не дано даже надежды, которая умирает вместе с последним пристанищем, символом своеобразного рая - домом.
Да, книга о человеке, но это не горьковское "человек - это звучит гордо". Гордости здесь нет, равно как и нет торжества тех, кто, преодолев все тяготы, всё-таки выплыл на поверхность. Только получается, что все мечты и стремление остались там - на дне. Не стоит думать, что автор воспевает красоту отчаяния, но и упиваться надеждами на будущее он не предлагает. Нужно лишь пройти свой путь до конца и в поисках смысла жизни вернуться к тому, от чего ушёл, - к человеку.
Юлия ИПАТОВА
Романист от шахтовой лошади
Романист от шахтовой лошади
ЛИТПРОЗЕКТОР
В "Новом мире" (№ 7 - 8) вышло автобиографическое произведение Владимира Губайловского "Учитель цинизма" (номинация на премию "Большая книга").
Автор - выпускник мехмата МГУ, а ныне завотделом упомянутого журнала.
В отпуске иногда возникает желание проверить себя на прочность - съесть жареное насекомое, проглотить неудобоваримый роман. Хотя это только так называется - роман, чтобы притязания на премию не были голословными.
Вообще такое впечатление, что затевалось нечто дневниковое для правнуков, но в последний момент концепция изменилась. Как будто кто-то ушлый посоветовал автору ввязаться в бой за три миллиона. И вот текст стали приспосабливать к трендам и приспосабливали, пока не взвыла типография.
В основе произведения Владимира Губайловского - распространённое девичье пристрастие показывать встречным-поперечным свои фотографии - стопками, папками, альбомами. Утомительная презентация эпизодов приватной жизни: вот видишь, я тут такая серьёзная стою, а сама еле сдерживаюсь, а это с Гариком, помнишь, я о нём рассказывала, не помнишь?..
У Губайловского собственные подробности, которые он ошибочно принимает за многозначительные детали.
Держишь книгу - видишь, как уходит за горизонт ретроинсталляция из бутылок портвейна, самый, пожалуй, банальный символ эпохи. Читаешь - и тебя убаюкивают беседы поддатых современников автора с ним самим. - Ты сегодня пил? - Пил. - Много пил? - Немного. Три кружки пива. - Закусывал? - Закусывал. - Ладно. Выветрится[?] Метод заимствован у Хемингуэя транзитом через Аксёнова. Стартанул Усейн Болт, на финише встретили измождённого таракана[?]
Нагоняют тоску весёлые истории из студенческой жизни. Вот придумали подарить товарищу на день рождения коромысло, вот пошли купаться зимой в Москве-реке, а потом бегали вверх по эскалатору, едущему вниз[?] (Не обладающий талантом рассказывать байки скоро отомстит: не хотите смеяться в нужных местах, заставим плакать, где надо и не надо.)
Больше чем писателю (номинанту) требовалось спасать положение, потому что малофигурная композиция из пьяных студентов не может стоить три миллиона. Но способ повышения ликвидности был найден. Необходимо наделить себя предельно отталкивающими чертами.
Уже в экспозиции Губайловский признаётся, что обманывал однокашников, зарабатывая на преферансе. Ещё рассказчик проявляет удивительную чёрствость к сумасшедшему приятелю Диме (без психиатрических патологий большой книге не стать таковой), подробно описывает обострение болезни, указывает, что самоустранился, намекает, что виноват в смерти товарища.