Литературная Газета, 6375 (№ 27/2012) - [18]

Идеи множественности истин, "смерти автора", текстовой природы всего на свете более не популярны. Напротив, сейчас каждый уверен в своём монопольном обладании истиной. Героями нового времени стали предельно идеологизированные (каждый по-своему) и предельно реалистические авторы[?]

Уже сегодня Саша Соколов, говоря о современной русской прозе, задаётся вопросом "где же традиции авангарда, идеи постмодернизма?" ("Зеркало", 2011, № 37, 38). Лев Данилкин в статье "Клудж" ("Новый мир", 2010, № 1) всерьёз говорит о кризисе течения. При этом он, правда, отмечает, что "нулевые дали и несколько очень крупных образцов модернистской и постмодернистской прозы", но сама постановка такого вопроса показательна. Изменилась общая направленность российской литературы. "Тогда же - ровно десять лет назад, - пишет Л. Данилкин, - заявление персонажа романа Михаила Шишкина "Взятие Измаила" о том, что "мы - лишь форма существования слов, язык является одновременно творцом и телом всего сущего", казалось таким же естественным, как "Волга впадает в Каспийское море"; однако чем больше проходит времени, тем более эпатажным оно представляется".

Но и сам Михаил Шишкин в последних интервью заявляет обратное: "Язык сам по себе - это ведь не реальность, а лишь способ проявления реального, "заязычного". Всему действительно важному (пониманию, любви, смерти) слова вовсе не нужны, наоборот, только мешают. Вот мы, реальные, отбрасываем тень - но разве тень может выразить нас?" ("Эксперт", 2011, № 18).

Попробуем разобраться, что произошло.

Постмодерн был разрушителем. Разрушителем смысла и пафоса. В начале 90-х люди устали от официальной идеологии, от навязанных штампов и в значительной степени вообще от каких-либо высоких целей. Хотелось просто жить - для себя и своих близких. Постмодернизм, обессмысливающий всё и вся, идеально соответствовал этому настроению. В какой-то степени он был ядом, уничтожающим отжившие идеалы. А вместе с ними и не совсем отжившие.

Конечно, и сам постмодернизм - двойственное понятие. Если говорить серьёзно, постмодернисты не просто уничтожали государственную идеологию. Им было что сказать. Просто говорили они не в лоб, а исподволь. Исподволь, потому что напрямую было опасно или, что ещё хуже, бессмысленно - искренние чувства были скомпрометированы многолетним использованием в качестве идеологических лозунгов. Постмодернисты их не проговаривали. Заставляли догадываться о самом важном. Намекали, держа наготове спасительную иронию.

Теперь о том, почему это прошло.

Во-первых, прошла мода. Мода на всё западное у нас вообще редко бывает долговечной, быстро уступая место природной антипатии к Западу. Во-вторых, постмодернизм вполне естественно стал исчезать с исчезновением идеологии. Положение пост[?]модернизма в конце восьмидесятых - начале девяностых было положением шута при венценосном монархе. Потом монарх, то есть государственная идеология, исчез, а шут остался. Параллельно в обществе в целом исчезли нравственные табу (на фоне которых так выигрышно смотрелся постмодернизм)[?] Стало просто нечего вышучивать. В ситуации, когда вся жизнь превратилась в бесконечную игру, постмодерн стал частью фона.

В-третьих, фоном он стал и в исключительно литературном смысле. Если в восьмидесятые писатель-пост[?]модернист смотрелся как что-то новаторское, то уже в девяностые постмодернистом был каждый второй, вплоть до массовой литературы (проект "Борис Акунин"). Исчезла новизна восприятия. Да и писатели других школ освоили многие постмодернистские приёмы, чем стёрли границы между направлениями.

В-четвёртых, как мне кажется, повлияло и снижение общего уровня образования. Чтобы скрыто цитировать кого-то или понимать такие цитаты, для начала неплохо было бы этого самого кого-то прочитать. Сейчас постмодернизм очень многими воспринимается примерно так же, как когда-то воспринималось авангардное искусство некоторыми членами ЦК КПСС. То есть как бессмыслица и эпатаж. Тонкость и иронию современные читатели-блогеры вообще редко улавливают.

Но самое главное, я думаю, не в этом. Сейчас другое время. Время мучительного осознания большой страной самой себя. Перед страной, словно перед барышней на выданье, соперничают конкурирующие идеологии. Либеральная и новодержавная[?] А там, где конкурентная борьба, да ещё и в идеологической сфере, уже не до игр. Иносказания не работают. Сейчас и прямое-то высказывание в 90 процентах случаев будет понято превратно и истолковано в зависимости от политических взглядов читателя. Так что на передний план вышли краткость, внятность и умение нанести оппоненту удар побольнее.

Сегодня время больших идей, время публицистики и дискуссий в интернет-блогах, время пафоса. Литераторы стали предельно серьёзны. В литературном сообществе всё более популярны "новый реализм" и "новая искренность", а то и "новый консерватизм", но никак не постмодернизм.

Бывшие постмодернисты, к слову, активно участвуют в этой борьбе. Они, разумеется, либералы. Блоги Бориса Акунина и Льва Рубинштейна об этом свидетельствуют вполне ясно. А те писатели, чьи имена сегодня "на слуху", - они вообще представляют литературу, смешанную с публицистикой, а то и с активной политической и общественной деятельностью. Боюсь, такое положение дел будет продолжаться до тех пор, пока в нашем обществе не возникнет некое согласие насчёт основополагающих ценностей. И только тогда уже новые сомневающиеся вновь начнут отпускать намёки, понятные лишь своим, и прятаться за маской иронии.