Литературная Газета 6349 (№ 48 2011) - [23]

Но главное детище Чирикова, его, так сказать, "Война и мир", семейная сага "Отчий дом", вышла в издательстве "Эллис Лак" только в прошлом году. В аннотации грандиозное произведение аттестовано "романом в пяти частях, дающим широкий исторический срез российского общества на рубеже XIX и XX столетий". Так оно и есть! Вот только читать его и анализировать этот "чириковский прецедент" критики поостереглись - или поленились. Ведь "Отчий дом" в шорт-лист "Большой книги" не войдёт - всуе и трудиться. Потому и оперативная "ЛГ" запоздала с рецензией, что одолеть 800-страничную эпопею никто не взялся.

Роман, однако, замечательный. Дворянское гнездо Симбирской губернии Никудышевка, принадлежащее к моменту изображения захудалому, а некогда блиставшему роду князей Кудышевых, на глазах превращается в "зверинец". Такую кличку даёт перегрызшимся меж собой родственникам, в том числе и троим собственным сыновьям, старейшина рода - Анна Михайловна. "Дети одной семьи, рождённые на протяжении менее одного десятилетия, братья казались людьми трёх взаимно отрицающих друг друга поколений" - это уже определение автора. Павел, год просидевший в тюрьме за вольнодумство, превращается из революционера-народника в политического интригана. Дмитрий, приживший в ссылке сына от якутки, становится игрушкой в руках провокатора Азефа. Григорий после смятений и блужданий уходит в монастырь.

Кто победит: народники или марксисты? Либералы или почвенники? Христос или Антихрист? Разве что на первый вопрос романа мы знаем ответ, и то не до конца. Конечно, в "Отчем доме" много наивного, ещё больше, как говорил Розанов, "неясного и нерешённого". Чего стоит карикатурный злодей Ленин, изображённый Чириковым! Но всё искупается простым и стремительно забываемым в мутном премиальном потоке счастьем чтения. Как пишет аспирантка МГУ А. Назарова, одна из немногих аналитиков эпопеи: "Чириков на базе семейной хроники создаёт новую жанровую форму - хронику общественно-политической жизни и умонастроений русского общества. [?]следуя традиции исторического романа Серебряного века, писатель создаёт собственный исторический миф, тем самым освобождаясь от созданного критиками образа простого бытописателя, не способного к глубоким философским обобщениям".

Георгий СЕМИКИН

Штиль полный, он же – новый

Штиль полный, он же – новый

КНИЖНЫЙ  

  РЯД

Новые писатели: проза, поэзия, драматургия, литература для детей, художественный перевод, литературная критика, эссе / Сост. И. Абузяров. -М.: Фонд СЭИП, 2011. - 455 с. - 1000 экз.

Ежегодный форум в Липках в рамках программы "Молодые писатели России" под началом Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ (СЭИП) по итогам года выпустил сборник "Новые писатели". 2011 год - юбилейный для участников и организаторов форума: ему исполнилось десять лет. Сорок пять писателей, произведения которых представлены в книге, гордо названы новой волной, о чём заявил президент фонда Сергей Филатов.

Сборник включает многие литературные жанры. Границы некоторых определены довольно условно. Так, рассказы, представленные в разделе прозы, можно частично отнести как к исповедальным произведениям, так и к детской фантастической литературе. Может, и не стоит требовать чёткого жанрового обрамления: ведь молодые писатели - это прежде всего экспериментаторы и новаторы, взгляды которых тем не менее чаще обращены в прошлое. Удался ли опыт этого современного писательства и действительно ли это новая волна? Разберёмся.

Тематическая составляющая сборника, бесспорно, разнородна - нашлось место даже бытовым детским "трагедиям" и фантастическим реалиям. Но подражание уже сложившимся писателям и расшаркивание перед ними через сюжеты не удивляет так, как, к примеру, романы Антона Уткина в 90-е или даже стихотворения Веры Полозковой, вышедшие два года назад. Темы подросткового возраста - вообще очень спорная для критики ниша. Иногда детские мысли описаны чересчур взросло и неправдоподобно, но это можно списать на неопытность. Хотя неопытность эта условная: практически все участники форума так или иначе засветились на паре-тройке сайтов и газетных полос, а некоторые ещё и преподают, храня на полке неоконченную кандидатскую диссертацию.

После описаний ненавязчивых домогательств учителя к главной героине в одном из детских рассказов встаёт вопрос этический: а стоит ли детям читать литературу такого рода? И можно ли назвать её детской? За двести страниц до таких спорных сюжетов развенчивается терроризм. Затем следует тускло-навязчивая, ноющая мужская поэзия, которая так и просится в руки редактора. Имеется в ассортименте литовский абсурд и английский снобизм в переводе на "выглаженный" русский язык. И где-то в углу, за табличкой "эссе", затесался флегматик, рассказывающий об утопленнической метафизике настоящего. Темы новых писателей стоят, как на семи холмах, на этих семи темах, но ни один из них даже близко не подходит по росту к вершинам прошедшего столетия.

И. Срезневский писал: "Народ выражает себя всего полнее в языке своём". Так вот у них, молодых, язык тих, а голос слаб и не способен наполнить паруса писательского корабля. Может, это поколение не нацелено на нечто большее, чем повторение, потому что идей нет? Стародумы, чей язык затерялся на просторах XIX века, длинно и тонко расписывающие окружающий мир. Военное время, спотыкаясь об аллитерации и архаизмы, бредёт по глубинкам отрезанной от остального мира, словно вымершей Руси. Библейские притчи, вписанные в современный слог, нравоучительной родительской оплеухой буквально отшибают любые эмоции. Хочется воздуха - свежего, терпкого, отрезвляющего, а не поворота времени вспять.