Литературная Газета 6325 (№ 21 2011) - [33]

Ну с документом более-менее понятно. С одной лишь важной оговоркой, что просто дружбой с Интернетом здесь не обойдёшься: документ требует, чтобы его искали, любили и лелеяли. Валентин Пикуль, в анкетах называвший себя самоучкой (пять классов образования, дальше война помешала учиться), больше сорока лет создавал собственную картотеку. К концу жизни писателя она насчитывала сотни тысяч карточек, где были собраны сведения о людях, оставивших хоть какой-либо след в отечественной истории. Вспоминают, что когда Валентин Саввич переехал жить в Ригу, он во время прогулок между делом составил подробную опись немецкого кладбища: вдруг этот некрополь тоже пригодится для романа.

Подобный образ жизни полностью соответствует сложившемуся в общественном сознании образу романиста-историка, который не вылезает из библиотек и архивов, охотится за фактами и документами, выдвигает собственные версии исторических событий. На эксплуатации этого приёма теперь основана целая книжная индустрия.

Насчёт вымысла в историческом романе долго распространяться не буду. Любой знает, что даже в документальной прозе приходится что-то домысливать, иначе всё рассыпается опять-таки на отдельные документы. А где-то на невидимой читателю верхней точке появляется как раз то, что делает исторический роман «золотым запасом» мировой литературы, – образ, витает дух истории.

Что остаётся после того, как исторический роман прочитан, а из памяти постепенно выветриваются даты, факты, имена? Интрига, события, характеры… Они держатся дольше, но вскоре тоже вытесняются новыми впечатлениями. И всё-таки что-то хороший читатель при всём желании не в силах забыть. Например, шлифованный изумруд из романа Германа Сенкевича «Камо грядеши», с которым не расстаётся император Нерон, во время пира подносит к лицу и смотрит на героиню. В те времена в качестве оптических приборов действительно использовали драгоценные камни, но Лигии вдруг померещилось, будто на неё «глянул зелёный глаз дракона». И в этом изумрудном драконьем глазу в один миг высвечиваются и её ужас, и любопытство, и наивность, предчувствие страшных событий и сказочной любви. Или же взять широко распространённый, описанный во всех справочниках римский обычай обильно украшать во время пира залы цветами? В великом романе он превращается в ключевой образ, который магически включает в себя и Рим, и равнодушное время, и почти неслышную поступь истории: «Большинство гостей уже лежали под столами, другие нетвёрдыми шагами бродили по триклинию, иные спали на ложах, громко храпя или изрыгая в полусне излишек выпитого вина, – и на охмелевших консулов и сенаторов, на перепившихся всадников, поэтов, философов, на спящих пьяным сном танцовщиц и патрицианок, на всё это общество, ещё всевластное, но уже лишённое души, увенчанное цветами и предающееся разврату, но уже теряющее силу, из золотой сети под потолком сыпались и сыпались розы. Занимался рассвет».

А теперь отвлечёмся от классики и пройдёмся по современным книжным развалам. Мы увидим целую груду книг, написанных в духе так называемой альтернативной истории. Если не вдаваться в подробности, все они напоминают большую песочницу, где дети договариваются между собой:

– Вот тут у меня замок, а тут сидит король…

– Какой король? Это же обгорелая спичка!

– Ну, как будто бы…

И дальше начинается очередная игра. К примеру, что было бы, если бы гунны не завоевали Рим, а где-нибудь в седьмом веке напали бы на японских самураев? (Идею отдаю даром!) Вот была бы битва! Ну как будто бы… Или если бы Александр Македонский не умер в Вавилоне, а под вымышленным именем подался в Индию и там стал буддистом? В рецепт такого песочного пирожка уже можно подмешать и религии, и философии. Главное, чтобы было побольше исторического антуража: всяких там доспехов и жреческих культов. Подобную штуку в принципе и за месяц можно накропать, особенно если взять за основу хороший готовый роман и несколько раз вывернуть его наизнанку. Ведь, по сути, это даже не проза, а развёрнутые квесты – только на бумаге. Лично я не против компьютерных игр – но только зачем выдавать их за литературу?

Сознательно не называю имён – это право ещё нужно заслужить. Да к тому же многие современные авторы, путающие тунику с базиликой, сами скрываются под вымышленными именами и псевдонимами. Прошли времена, когда Окуджава в песенке иронизировал: «А критики скажут, что слово «рассол», мол, не римская деталь». Как-то вдруг интересно сложилась новая ситуация, когда делать подобные замечания некому да и вроде бы незачем: всё равно ведь рукопись издадут. Читатели теперь вынуждены сами расхлёбывать историческую кашу, а подростки считают её даже вполне питательной, чем-то вроде биодобавок для бицепсов. Тем более ничего другого им особо и не предлагают.

Привычный исторический роман, написанный современным автором, в наши дни – редкость. Работать в этом жанре трудно, да и коммерчески невыгодно. Создание книги требует колоссальных интеллектуальных и душевных затрат – как самого автора, так и читателей. И это будет продолжаться до тех пор, пока игра в песочнице всем дружно не надоест.