Литературная Газета 6320 (№ 16 2011) - [63]

Чем важна первая захватывающая, берущая в полон фраза? Тем, что после неё просто необходимо прочитать следующую, которая, вообще-то говоря, не должна уступать, проигрывать своей предшественнице, ибо и вторая – тоже шаг и шанс завлечь, заставить углубиться в книгу – и не отпускать, не позволять выскользнуть из ласковой западни. Ну а потом будут третья, четвёртая, пятая ступени, ведущие в созданный литератором волшебный мир фантазии и грёз, который либо захватит читателя, либо будет им отвергнут и отторгнут.

Не у дел

Художник всегда при ком-то и всегда не у дел и ни при чём, он мотыляется между политиками и бизнесменами, женщинами и мужчинами, никогда не зная твёрдо, к какой части человечества принадлежит и чем должен заниматься, для него вечен вопрос: нужен ли кому-нибудь его труд, кроме него самого, и нужен ли он сам кому-нибудь? Более раздвоенную и неустойчивую личность трудно вообразить.

* * *

Вот главная заповедь сатирика наших дней. Мужество и смелость – когда ты, проникнув в кабинет высокого начальника (где тебя, кроме этого начальника, никто не видит) и пресмыкаясь, выпросил у него что-нибудь, а потом вышел из этого кабинета и, когда тебя все увидели, обгадил этого человека.

* * *

Как хвост виляет собакой, так произведение повелевает своим создателем. Наивно думать, что писатель – хозяин, повелитель слов; напротив, слово правит им, подчиняет, заставляет жить по своей указке и плясать под свою дудку. Вынуждает поступать так, как он не собирался, выстраивает и разрушает отношения с людьми и Небом, подсказывает неожиданные повороты собственной судьбы, выступает советчиком в любви…

Секрет успеха Билли Бонса

Вы приходите в учреждение, министерство, фирму и видите сидящего там Билли Бонса. Как распознаете его, если не читали «Остров сокровищ»? Как определите: кто – Хлестаков, кто из окружающих вас людей – Коробочка, кто – Собакевич, если не знакомы с творчеством Гоголя? Сумеете ли принять правильные жизненные решения, если не можете отличить басню Крылова от поэзии Пушкина?

Жанры жизни

Мир полон литературы: сюжетов, персонажей, речевых характеристик, которыми человек сам себя аттестует, трагедий, драм, мелодрам и комедий, скетчей и пародий, монологов и диалогов, хитро­сплетённых продолжительных романов (не только любовных) и коротких новелл, притч и сказок… Собственно, из них он и состоит, наш мир, из них соткан. Задача творца, создателя, художника и любого мыслящего человека – распутать это смешение жанров и представить облегчённое истолкование тем, кто не замечает сплошной и сквозной, я бы даже сказал, нарочитой литературности бытия.

* * *

Секрет притягательности литературы ещё и в том, что мы следим, напряжённо следим, как любимым нашим героям (носителям и выразителям заветных мыслей автора) на протяжении изобилующего многочисленными перипетиями сюжета удаётся остаться порядочными людьми, сохранить честь и достоинство. Провинциал, неотёсанный Д’Артаньян (казалось бы, где ему разбираться и ориентироваться в тонкостях столичной политической интриги) по приезде в Париж немедленно и безоговорочно примыкает к милым его сердцу (и сердцу читателя) мушкетёрам, рыцарям благородства, хотя обстоятельства препятствуют его альянсу с Атосом, Портосом и Арамисом. Союз с гвардейцами кардинала сулит юному гасконцу спокойную и обеспеченную жизнь. Но тогда разве могли бы мы восхищаться мужеством и отвагой того, кто рискует собой ради любви и включается в схватку, дабы отстоять честь женщины – очаровательной королевы? С женщинами воюют только негодяи вроде Рошфора… Затаив дыхание, мы следим за приключениями Сани Григорьева из «Двух капитанов» Каверина и с облегчением, от главы к главе, убеждаемся: герой хранит верность девизу: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» – хотя искусы подлого мира столько раз предлагают ему превратиться в ничтожество, в услужливого мерзавца… Если бы литература была прибежищем и апологетикой сволочей и превозносила трусость и предательство, – неужели сумели бы досуществовать до нынешних времён и остаться любимым чтением «Остров сокровищ» Стивенсона и «Айвенго» Вальтера Скотта, «Фро» Андрея Платонова и «Дэвид Копперфилд» Чарлза Диккенса? И Том Сойер, и «сокровенный человек» Фома Пухов – и ещё сколькие! – остаются для нас прежде всего эталоном живой жизни: наперекор сбивающим их с толку обстоятельствам они следуют своим собственным и вечным нравственным убеждениям и потому неколебимы в последовательном неприятии фальши и обмана.

Об этом важно поговорить сегодня, когда всё смешалось в пошатнувшемся здании нашей литературы.

Смутные, призрачные фигуры бродят по страницам книг, экранам и театральным сценам. Куда зовут? О чём талдычат? От них, так же как от верховных правителей страны, не дождаться ясности.

Смутное время – смутное искусство.

Кто плох? Кто хорош? Кто прав? Кто является выразителем позитива? И нужен ли он или предпочтительнее (и интереснее) лукавые персонажи, сами не отдающие себе отчёта – к чему стремятся и какие роли играют, в кого-то превращаются?

Дон Кихоты или хотя бы Санчо Пансы – ау! Нет ответа.