Литературная Газета 6267 (№ 12 2010) - [10]

Вера Данченкова

У нас время потекло вспять. Настоящее как раз Средневековье и есть: боярин (феодал) в замке, а конюх спит рядом с лошадью. Развивается и настоящее рабовладение. Сознание людей тоже становится средневековым или даже допотопным.

Комин

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

О дивный новый реализм

Литература

О дивный новый реализм

ДИСКУССИЯ

Продолжаем дискуссию о «новом реализме», начатую статьями Льва Пирогова («ЛГ», № 9), Андрея Рудалёва (№ 10) и Игоря Фролова (№ 11).

Для начала и справедливости ради напомню, что о «новом реализме» в последнее время писалось немало. Например, в брошюре «Новый реализм: за и против (Материалы писательских конференций и дискуссии последних лет)» (Литературный институт им. А.М. Горького, 2007), в обстоятельной дискуссии в «Вопросах литературы» (№ 4, 2007) и сотнях статей на эту тему. Столько уже слов произнесено, а что в сухом остатке?

Впору задаться вопросом: почему любой разговор о «новом реализме» оказывается бесплодным? Вот с чего, мне кажется, следует начинать.

Во-первых, нарекание вызывает уже сам термин. В упомянутой выше брошюре литературовед Пётр Палиевский говорит о термине «постмодернизм»: «Здесь нет внутренней характеристики, какого-либо содержательного представления сущности: чистое «после», простирающееся в дурную бесконечность: «после», «после-после», «после-после-после» и т.п.» Этот упрёк можно переадресовать и «новому реализму». Здесь также нет содержательного представления сущности, зато налицо другая дурная бесконечность: «новый», «новый-новый», «новый-новый-новый» и т.п.

Во-вторых, мы сегодня имеем дело с четвёртой или пятой перезагрузкой термина «новый реализм». Нужны примеры? Первые перезагрузки предпринимались ещё в позапрошлом столетии, но мы обратимся сразу к XX веку. У меня под рукой работа Александра Воронского «Искусство видеть мир» (1929). Иногда не верю своим глазам, читая её подзаголовок: «О новом реализме». А вот цитата из статьи Воронского «Андрей Белый» (1927): «Реализм Толстого, Тургенева требует существеннейших поправок, изменений и дополнений. Тем более это надо сказать о бытописательстве. Здесь нужна не реформа, а революция. Новый реализм должен восстановить нам мир во всей его независимости от нас, в его прочной данности, – но вместе с тем он должен уметь применить с успехом и заострённую манеру письма импрессионистов, модернистов и символистов. Только таким нами мыслится новый реализм. Значение Андрея Белого здесь очевидно». Это одна из перезагрузок термина «новый реализм». «Соцреализм» – другая (просто в данном случае удалось найти слово, содержательно выражающее сущность нового направления, – «социалистический»).

Надо отдать должное критикам наших дней, они тоже искали термин-заменитель для эпитета «новый». В частности, Валерия Пустовая предложила сразу два – «символический» и «метафизический». «Символический реализм» – это что-то знакомое (см. выше цитату Воронского). А «метафизический реализм» существует по крайней мере с 70-х годов XX века. И не столь важно, кого считать его основоположником: Константина Кедрова, Юрия Мамлеева или Михаила Эпштейна. В конце концов идея носилась в воздухе.

Легко заметить, что «новый реализм» и «метафизический реализм» в современной русской литературе – антагонисты. Для «метафизического реализма» наиболее существенна связь с трансцендентным – невидимым, сверхчеловеческим и сверхрациональным полюсом мира. У «новых реалистов» ничего подобного нет. Пустовой удалось выискать какую-то метафизику в рассказах Олега Зоберна, но это как раз исключение, демонстрирующее духовную нищету «новых реалистов», зациклившихся на бытописательстве и материально-предметном мире.

Осознавая слабость своих позиций, многие сторонники «нового реализма» готовы признать, что эпитет «новый» выражает лишь хронологический аспект, то есть не подразумевает «сущностную новизну». Соответственно термин «новый реализм» они предлагают расшифровывать как «реализм сегодня», «снова реализм» или «просто реализм». С такой пораженческой трактовкой можно согласиться, но интерес к «новому реализму» при этом сразу пропадает, потому что подогревается он именно посулами сущностной новизны.

Почему же термин «новый реализм» демонстрирует прямо-таки фантастическую живучесть? Давайте разберёмся.

Во-первых, дело в неопределённости исходного термина «реализм». Интуитивно понятный, он тут же расплывается, как только мы пытаемся дать ему мало-мальски научное определение. Показав несостоятельность существующих дефиниций этого термина, философ Вадим Руднев призвал вообще изъять его из употребления. Но этого, конечно, в ближайшее время не произойдёт. Потому что для очень многих людей, в особенности старшего поколения, термин «реалистический» имеет аксиологическую окраску и означает «имеет художественную ценность».

Во-вторых, сторонники «нового реализма» пытаются представить текущий литературный процесс как борьбу «нового реализма» с «постмодернизмом». Им это удаётся, потому что термин «постмодернизм» столь же размыт, как и термин «новый реализм», ибо оба лишены содержательного представления сущности (см. выше). Таким образом, некоторые критики пытаются свести современную русскую литературу к борьбе двух терминов-пустышек, терминов-свищей. А поскольку постмодернизм давно приелся, симпатии склоняются на сторону «нового реализма».