Литература и астрономия - [13]
Сколько звезд на небе?
Очень часто на страницах художественных произведений ярко горят «мириады» или «бесчисленное количество» звезд. В моей коллекции около сотни таких примеров.
восклицает талантливый московский поэт Леонид Чашечников в своем сборнике стихотворений «Журавлиный зов» (Волгоград, 1979, стр. 38).
Речь во всех случаях идет о видимых простым глазом звездах. А сколько же звезд на ночном небе видит человек с нормальным зрением? Не так уж много. Всего на Северном и Южном небе невооруженный глаз человека различает около шести тысяч звезд. Но если учесть, что жители Северного полушария Земли не видят большое количество звезд, расположенных над Южным полушарием, и наоборот, то станет ясно, что ночью человек может видеть не более трех тысяч звезд, а зачастую и гораздо меньше (в зависимости от положения ночного неба в данный момент). А «больших и ярких звезд» на небе одновременно бывает всего несколько десятков.
говорят влюбленные в одной лирической песне. Но если бы они не поленились, то легко пересчитали бы все звезды на небе в течение полуночи.
Стожары стали ярче
И. С. Тургенев в своем рассказе «Два приятеля» так описывает лунное небо: «На небе вызвездило, и Стожары ярко мерцали… Покрытые оледенелым инеем ветки деревьев слабо звенели, блистая на луне, как стеклянные». На самом же деле Стожары при Луне еле видны, и найти их на небе в лунную ночь можно только с большим трудом. Следовательно, они в это время не могут бросаться в глаза и «ярко светить». Да и «вызвездить» при Луне небо не может.
Путаница с Плеядами
Очень часто писатели при описании ночного неба оперируют названиями созвездий и отдельных звезд и допускают при этом огромное количество ошибок. Чаще всего страдают от писателей Плеяды.
В рассказе Л. Н. Толстого «Кавказский пленник» говорится: «Пошли дальше. Уже Высожары (то есть Стожары) опускаться стали, до утра недалеко». Событие происходит летом, но Стожары (научное наименование — Плеяды) в это время не опускаются, а поднимаются, восходя на востоке перед утром. Ночью же в летнее время они не видны совсем.
В стихотворении «Плеяды» (Собр. соч. в 5-ти т. Том 1-й, М., изд. «Правда», 1956, стр. 363) И. А. Бунин пишет:
Судя по описанию, это ранняя осень, вечер. Но далее (стр. 364) сообщается:
Но в сентябре Плеяды поднимутся над садом, и будут сиять на небе только к полуночи.
Путается с Плеядами и А. Никольская в своих воспоминаниях, которые так и названы: «Листки воспоминаний» (См. «М. Ауэзов в воспоминаниях современников», Алма-Ата, изд. «Жазуши», 1972, стр. 164). Она пишет: «А вот вдали, почти на краю свода, тесно сбились в одну кучу звезды. Звездочки совсем маленькие, а посреди них — одна побольше и поярче (созвездие Плеяды)». Видит Плеяды А. Никольская тоже летом, когда они не видны не только вечером, но даже и ночью. Кроме того, она выделяет звездное скопление Плеяды в самостоятельное созвездие, в то время как это звездное скопление является частью созвездия Тельца.
Еще одно недоразумение с Плеядами
В рассказе Уильямса Теннесси «Поле голубых детей» (журн. «Иностранная литература», 1978, № 3) есть такое описание июньского ночного неба: «В ту же ночь, когда общежитие погрузилось во тьму… торопливо шагала она по залитой луной улочкам… А, подняв голову, увидела над западным крылом каркасного дома семь сбившихся в кучу звезд — Плеяды». Здесь Теннесси допускает ряд астрономических неточностей. Во-первых, как мы уже знаем, при Луне Плеяды в глаза не бросаются, в лунную ночь их можно с трудом отыскать на небе, если специально задаться этой целью. Во-вторых, героиня рассказа не могла увидеть Плеяды ночью, поскольку летом Плеяды всходят перед утром, причем они были бы видны не над западным, а над восточным крылом каркасного дома. В-третьих, в рассказе действие происходит в июне, но Солнце в этом месяце находится в созвездии Тельца, и, следовательно, Плеяды, как часть созвездия Тельца, всходят в июне вместе с Солнцем, а поэтому не видны совсем.
Учитель и ученики
В широко известной повести А. Мусатова «Стожары» (см. его сборник повестей. М., изд. «Детская литература», 1971) учитель Андрей Иванович рассказывает ребятам летним вечером: «А вглядишься в звездное небо и начинаешь понимать, из чего эта красота складывается: вот Большая Медведица, вот Малая, там созвездие Тельца, Геркулеса, Дракона, Козерога. И каждое занимает свое определенное место, загорается в положенный час. Отыщешь в этом огромном звездном мире, маленькое созвездие Стожары» (стр. 175). В своем рассказе Андрей Иванович тоже допустил сразу несколько астрономических ошибок. Во-первых, созвездие Тельца летом по вечерам и ночам не видно. Во-вторых, одно и то же созвездие в разное время суток и года занимает на ночном небе различное положение. В-третьих, каждое созвездие в зависимости от времени года загорается и потухает в различное время, а иногда и вовсе не загорается (когда Солнце проходит по данному созвездию или вблизи него). В-четвертых, он ошибочно называет Стожары созвездием, как и А. Никольская. Стожары (или Плеяды) — это, как сказано уже выше, звездное скопление, составляющее часть созвездия Тельца, и, следовательно, летом тоже не видны.
«Спасибо, господа. Я очень рад, что мы с вами увиделись, потому что судьба Вертинского, как никакая другая судьба, нам напоминает о невозможности и трагической ненужности отъезда. Может быть, это как раз самый горький урок, который он нам преподнес. Как мы знаем, Вертинский ненавидел советскую власть ровно до отъезда и после возвращения. Все остальное время он ее любил. Может быть, это оптимальный модус для поэта: жить здесь и все здесь ненавидеть. Это дает очень сильный лирический разрыв, лирическое напряжение…».
«Я никогда еще не приступал к предмету изложения с такой робостью, поскольку тема звучит уж очень кощунственно. Страхом любого исследователя именно перед кощунственностью формулировки можно объяснить ее сравнительную малоизученность. Здесь можно, пожалуй, сослаться на одного Борхеса, который, и то чрезвычайно осторожно, намекнул, что в мировой литературе существуют всего три сюжета, точнее, он выделил четыре, но заметил, что один из них, в сущности, вариация другого. Два сюжета известны нам из литературы ветхозаветной и дохристианской – это сюжет о странствиях хитреца и об осаде города; в основании каждой сколько-нибудь значительной культуры эти два сюжета лежат обязательно…».
«Сегодняшняя наша ситуация довольно сложна: одна лекция о Пастернаке у нас уже была, и второй раз рассказывать про «Доктора…» – не то, чтобы мне было неинтересно, а, наверное, и вам не очень это нужно, поскольку многие лица в зале я узнаю. Следовательно, мы можем поговорить на выбор о нескольких вещах. Так случилось, что большая часть моей жизни прошла в непосредственном общении с текстами Пастернака и в писании книги о нем, и в рассказах о нем, и в преподавании его в школе, поэтому говорить-то я могу, в принципе, о любом его этапе, о любом его периоде – их было несколько и все они очень разные…».
«Ильф и Петров в последнее время ушли из активного читательского обихода, как мне кажется, по двум причинам. Первая – старшему поколению они известны наизусть, а книги, известные наизусть, мы перечитываем неохотно. По этой же причине мы редко перечитываем, например, «Евгения Онегина» во взрослом возрасте – и его содержание от нас совершенно ускользает, потому что понято оно может быть только людьми за двадцать, как и автор. Что касается Ильфа и Петрова, то перечитывать их под новым углом в постсоветской реальности бывает особенно полезно.