Лита - [43]

Я взял несколько крекеров, которые таяли во рту. «Почему у нас таких не делают?» — подумал я.

Марек попросил Литу пересесть в кресло, открыл диван и стал показывать образцы из «пришедшей партии».

Меня поразило, с каким профессионализмом Лита соображала в вещах. Как она разбиралась в европейской и отечественной моде.

— Что тебе нравится? — спрашивает Марек, разливая нам водку. Я достаю сушку из кармана и протягиваю ему. Он делает останавливающий жест и протягивает мне крекеры.

— Ни-че-го.

— Почему?

— У меня нет денег. А деньги, как сказал мудрец…

— Это шестое чувство, без которого кисло с остальными пятью.

Я медленно опрокидываю водку в рот. И закусываю отечественной сушкой. Не потому, что я патриот.

Марек берет меня за плечи:

— Алеша, мне не нужно от тебя сейчас никаких денег. Нет! Скажи только, что тебе нравится или может пригодиться. Отложи, потому что завтра все это уже расхватается, — Москва ненасытный бездонный рынок. Когда продастся, уйдет, потом со мной рассчитаешься.

— А если не уйдет?

— Вернешь и забудешь.

— Что ты, Алешенька, сейчас это самое модное! В туалете… то есть на Неглинке, за это безумные деньги платят.

— За что?

— Джинсы с плетеными карманами, кофты-лапша, это самый крик, мохеровые свитера.

— У тебя умная консультантка.

— Что такое «лапша»?

— Тонкая, обтягивающая кофта, вязанная в английскую резинку.

Лита смелеет:

— Скажите, а можно Леше взять несколько, а потом рассчитаться и взять еще?

Я смотрю на нее в упор.

— Алеша… я только спросила.

— Алеша может взять не несколько, а много, сотню, сколько он хочет. Хоть все. И рассчитаться потом.

Лита моляще смотрит на меня и шепчет губами: я все сделаю…

Я оглядываю ее фигуру, колени, бедра и думаю.

— Лита, что тебе нравится? Выбирай.

Она чуть не вылетает из кресла от радости, но сдерживается.

— Это английские джинсы? — спрашивает она Марека. Он кивает. — И сшиты в Англии, сто процентов коттон и так далее?

Я смотрю на нее с нескрываемым изумлением. Марек кивает:

— В этом доме — на будущее — все только высшего европейского качества, подделок не бывает. У тебя деловой партнер, Алеша!

— Тогда можно взять… пять.

Марек улыбается.

— Пять вы будете брать с Алешей себе, чтобы носить. Дома, на улице, в гости.

«Кому она продаст пять?» — с ужасом думает внезапно трезвеющая голова. Моя.

— Как насчет пятидесяти? Тогда я смогу дать лучшую цену. Сто, двести, сколько?

О чем они говорят?!

— И все в кредит?

— Я думал, такая деловая дама не любит повторяться.

— Я согласна… То есть, Алеша, я справлюсь.

Я не верю своим ушам.

— Давай пять тысяч!

— Пять тысяч у меня нет, есть только тысяча.

Я смеюсь.

— Что так мало?!

Он наливает водку снова и садится рядом.

— Будь один раз галантным джентльменом: откинься в кресле, расслабься, выпей водки и дай даме выбрать все, что ей нравится. Дай ей полную свободу. Не бойся, все, что останется, вернешь!

Он не знал, кому хотел дать полную свободу!.. Она сидит и что-то быстро на губах считает.

— И давай не тянуть, мне еще дорогих гостей везти в ресторан на обед.

— Извини, я тебя задерживаю.

— Я потерплю.

Она смотрит мне в глаза, а я с водкой в руках киваю. Без водки — я бы точно не кивнул.

— Пятьдесят пять пар джинсов, трех размеров, двадцать пять кофт, двадцать пять свитеров, сто пар колгот, тридцать батников, тридцать упаковок резинки и…

Она останавливается под моим взглядом и замирает. Потом продолжает по инерции:

— …Женские платки, если есть другие цвета, Алеша возьмет пятьдесят.

Марек, как самое обыкновенное в жизни, достает большие нейлоновые сумки, громадные пакеты из всех потаенных мест, ложбин, углов и полок начинает собирать заказ.

— Кого ты ведешь на обед? — чтобы что-то сказать, спрашиваю я.

— Ты их не знаешь: Алексей и Лита. Я не привык встречать гостей с пустым столом.

Он выкладывает все на диван, она выбирает цвета. И потом быстро и аккуратно все складывает. Получается компактно.

Мы едем на его «форде-таурусе» в «Националь», доставшемся ему в наследство от его дипломатических родителей, вернувшихся в Варшаву.

Метрдотель кланяется Мареку, и нас проводят сквозь кордон. Стол великолепно накрыт, он заказал заранее.

— Неужели я тебя удивил? — смотрит на меня Марек.

— Таким столом — еще бы!

— Наконец-таки.

На Литу начинают оборачиваться взгляды. Она немного ежится. Марек достает из пакета шелковый, расписанный французский платок и набрасывает ей на плечи.

— Здесь бывает немного холодно.

Я сажаю ее спиной к залу, оценивая такт Марека. Ее грудь, затянутая в тонкую шерсть, не может не привлекать внимания.

Стол накрыт на шестерых.

— К нам, может, позже присоединятся, — отвечает он на мой взгляд.

На столе бутылка обледеневшей «Столичной», венгерское шампанское из муската и бутылка итальянского вермута. Марек что-то шепчет стоящему навытяжку метру, и через мгновение Лите приносят апельсиновый сок в тонком хрустальном графине, который днем с огнем по всей Москве не сыщешь. И рядом ставят хрустальный бокал. У нее от удивления округляются глаза.

— Я так понял, наши пристрастия — не ваши пристрастия, и взял на себя смелость принять историческое решение — заказать вам сок.

Я еще раз поражаюсь его знанию русского языка.