Лисянский - [19]

В рядах старших гардемарин загудели. Адмирал выждал, пока не установилась тишина, и закончил:

— Не уповайте, что все в легкости произойдет. Испытаны будете по всем предметам, после чего выпущены «за мичманов». Кампанию проведете в должностях офицерских и ежели аттестованы будете, вас произведут в мичманы…

На следующий же день начались экзамены. Проверяли строго, никакой поблажки выпускникам не делали, но и не «заваливали». Экзамены еще не закончились, а выпускникам начали давать денежное довольствие на пошивку новых мундиров. Все швальни в городе работали день и ночь, без воскресного отпуска.

В мае 1788 года состоялся офицерский выпуск. Гардемарин произвели «за мичмана», и все они тут же получили предписание на корабли. Лисянский обрадовался — его определили на фрегат «Подражислав» вместе с Пашей Карташевым.

Часть кораблей находилась на Кронштадтском рейде, другие в Ревельской эскадре, третьи готовились к походу на Средиземное море. В суматохе сборов Лисянский не забыл навестить Курганова.

— Ну вот и дождался праздника пятнадцатилетний капитан, — с грустью сказал премьер-майор и улыбнулся, — впрочем, по календарю тебе и пятнадцати не исполнилось.

Юрий, покраснев, согласно кивнул. Жена Курганова поставила на стол пирожные.

— Пуще всего остерегайся на первых порах кичливости. Будь строг, но справедлив со служителями, — посоветовал Курганов.

Прощаясь, жена Курганова перекрестила Лисянского и, всплакнув, поцеловала, а ее супруг проговорил:

— Пуля, она дура, матушка. В пороховом дыму, ядро ли, картечь ли, не разбирает чинов, крушит равно и матроса, и адмирала. Однако береженого бог бережет, — он перекрестил и обнял Юрия. — Ступай на фрегат, Отечество нынче в беде. Супостат на юге и здесь, на Балтике, норовит куски полакомей от России оторвать. Авось, Господь не допустит.

Захлопнулись двери Морского корпуса, кончилось школярство. Во многом поднаторел гардемарин за четыре года. Познал точные науки, освоил языки иноземные, обучился морскому делу. 14-летнего Юрия Лисянского ждет жизнь. Теперь он будет отвечать не только за себя, но и за подчиненных матросов, а случится, и за жизнь корабля. С сожалением расставался он с Кургановым, правда, теперь он обрел верных друзей — Мишу Баскакова, Иринарха Тулубьева, Пашу Карташева. Завидовал Ананию. Старший брат выпустился в прошлом году и уже шел на корабле из Архангельска в Кронштадт. Ублажало то, что он, Лисянский, по старшинству выпуска стоял намного выше некоторых великовозрастных гардемарин, например Крузенштерна. В приказе о выпуске от 27 мая 1788 года подпрапорщик Лисянский значился следом за своим дружком, сержантом Иринархом Тулубьевым. Старшинство при выпуске в те времена давало преимущество по службе, при назначении на должность, при награждениях. Об этом Юрий вспомнит пятнадцать лет спустя.

В дыму пороховом

Швеция, низведенная Петром Великим до положения второстепенной державы, давно вынашивала замыслы, как вернуть потерянное величие. Но для этого надо сокрушить грозного соседа. Дело ускорила Порта: за три миллиона пиастров Густав III вступил в союз с султаном.

На исходе мая, получив сведения о нападении шведов на пограничные посты в Финляндии, Екатерина II все же приказала адмиралу Грейгу отправить три корабля в Средиземное море. Видимо, императрице весьма хотелось повторить успех Чесменского сражения. Тогда победа русского флота на много лет озарила славой ее трон. А славолюбия ей было не занимать, как метко подметил в те времена тайный советник князь Щербатов. И хотя второго июня в Петербурге заволновались, получив донесение: «Шведский флот в составе двадцати с лишним вымпелов покинул свою главную базу в Карлскроне и вышел в море в неизвестном направлении», тем не менее императрица своего решения не изменила.

Пятого июня три русских 100-пушечных линейных корабля — «Саратов», «Три Иерарха», «Чесма», имея на борту 500 человек сухопутного войска, под флагом вице-адмирала фон-Дезина снялись с якоря. Адмирал Грейг выслал следом для наблюдения за шведским флотом три фрегата. «Мстиславец» направился к Карлскроне, «Ярославец» — к Свеаборгу, «Гектор» — к Аландским шхерам.

Тем временем шведская эскадра встретила отряд фон-Дезина. Командующий приказал не салютовать шведам. С 1743 года русско-шведский трактат отменил взаимные салюты. На флагмане шведов герцог генерал-адмирал Карл Зюдерманландский вызвал своего флаг-офицера:

— Садитесь в шлюпку и передайте русскому адмиралу, что я требую салютовать флагу флота короля Швеции.

Через полчаса шведский офицер передал фон-Дезину требования герцога.

«Шведы явно и нагло ищут повода к столкновению, — размышлял вице-адмирал. — У нас три вымпела, у них двадцать восемь».

— Передайте его высочеству, что у меня нет никаких оснований салютовать шведскому флоту, однако, учитывая, что его высочество является братом короля и приходится родней нашей государыне-императрице, русские корабли из уважения к родственным отношениям произведут салют.

Не успела шлюпка пройти полпути, как загремели залпы. Герцог самодовольно ухмыльнулся, но, узнав ответ русского адмирала, скис. Известие об этом случае стало известно в Петербурге 20 июля. На следующий день курьер из Стокгольма привез сообщение: король Густав выслал из Швеции русского посланника Разумовского.