Лисянский - [108]

История эта стала забываться, но однажды в книжной лавке на Невском, где частенько бывал Лисянский, появилась тоненькая книжица с родным именем «Нева».

«Описание нещастного кораблекрушения фрегата «Нева», — прочитал заголовок Лисянский. Под предуведомлением стояла подпись — В. Берх. «Однако молодчина Василий Николаевич, — подумал Лисянский, — недурной рассказ, а важно — помянул своего дружка, отменного штурмана Данилу Калинина».

О «Неве» бывшему ее командиру пришлось вспомнить еще раз спустя три года, после возвращения из плавания вокруг света «Камчатки». В «Сыне отечества» появились записки о плавании ее командира Василия Головнина. Автор сетовал на точность лоцманских определений у острова Кадьяк, сделанных во время плавания на «Неве».

«Можно бы и отмолчаться, — подумал Лисянский, — но промеры в заливе производил покойный Калинин», и не откладывая написал издателю журнала Н. Гречу:

«Милостивый государь, я весьма удивляюсь, каким образом г. Головнин ни по описанию моему, ни по карте приложенной не нашел настоящей дороги в гавань Св. Павла…» Изложив свои доводы, командир «Невы» просил «будущих мореплавателей заниматься внимательно описанием залива Чиниатского и утвердить беспристрастно справедливость или несправедливость г. Головнина в рассуждении оной через таковое их посредничество, покойный штурман Калинин, которого рекомендую за искусного геодезиста, должен получить достойное возмездие…» О себе Лисянский беспокоился мало: «Что же касается до меня, то я всегда готов быть виновным для общего блага».

Головнин остался при своем мнении, но спустя год по справедливости оценил заслуги командира «Невы»: «…г. Лисянского весьма много уважаю как искусного мореходца…»

Отклик Лисянского на замечания Головнина свидетельствует, что он продолжает следить за общественной жизнью, не ограничивается интересами личного бытия. Единственный источник о деятельности мореплавателя после 1820 года — биографический очерк и несколько малозначащих писем на склоне лет. Время наложило свой отпечаток и на облик мореплавателя.

«Юрий Федорович, — повествует «Морской сборник», — был выше среднего роста; довольно полный; имел серьезное лицо; седые его волосы вились природными серебристыми кудрями; говорил несколько протяжно. Проживя семь лет между англичанами, он много усвоил себе их хороших привычек — был во всем, в делах и домашнем быту чрезвычайно аккуратен; держал себя со всеми товарищами и знакомыми, так сказать, кровным джентльменом, и это, если не ошибаемся, было причиной многих понесенных им в жизни неприятностей». Известно, что он общается со своими бывшими товарищами по плаванию, дружески переписывается с отцом Смирновым, священником миссии в Лондоне. Но, видимо, не все благополучно в его жизни. «Находились люди, — сообщает тот же «Морской сборник», — которые, по присущей ли каждому человеку слабости или по другим причинам, старались исказить святыя чувства русского моряка и очернить благороднейшего человека. Однако это не совсем им удалось». О недоброжелателях можно только предполагать. Кому мог перебежать дорогу скромный отставной моряк, не имеющий больших связей в свете? Видимо, причина кроется в прошлых временах, когда жизненные пути Лисянского и Крузенштерна частенько переплетались, при этом Юрий Федорович вел себя довольно самостоятельно и подчас действовал грамотнее.

Некоторые писатели говорят о большой дружбе Лисянского и Крузенштерна. Так ли это? Действительно, до начала кругосветного вояжа между ними, судя по переписке, вполне дружеские отношения, хотя чувствуется некоторая снисходительность к товарищу и даже пренебрежение после того, как Крузенштерн был назначен начальником экспедиции. В письме из Кантона директорам компании Лисянский сетует, что «Крузенштерн вам по прибытии во всякий порт обеих кораблей не считает за нужное о всем случившимся сообщать… у Сандвичевых островов, о спасении «Невы» для компании… не токмо мне, но всем офицерам, которые работали как львы…». Приведем еще один штрих — несколько высокомерное и несоответствующее истине заявление Крузенштерна в «Путешествии», изданном в 1809 году: «Выбор начальника другого корабля предоставлен был моей воле».

Более четверти века, при полном расположении двух императоров, удачно складывалась карьера Крузенштерна. И все эти годы он как-то запамятовал о своем товарище по вояжу. Нет ни одного письма или упоминания. Быть может, таил досаду, что не первым пришел к финишу, или испытывал горечь, что не удалось, как Лисянскому, открыть новые земли, хотя Крузенштерн не ставил себе такой цели. Не исключена и ревность к командиру «Невы», который первым в мире прошел безостановочно под парусами от Кантона до Портсмута…

И потом эта недвусмысленная фраза в «Морском сборнике»: «Не даем себе права разбирать причину громкой известности одного из первых русских кругосветных плавателей и скромной доли другого, тоже первого русского кругосветного плавателя». Вспомним историю с изданием Лисянским его «Путешествия вокруг света». Шесть лет обивал он пороги Морского департамента и в конце концов издал этот труд за свои деньги. Крузенштерн же едва написал первую часть своих заметок, как без задержек вышла его книга.