Листьев медь - [35]

– Красота! – я решил все это дело похвалить.

– Ну да, – согласилась завкафедрой, – только сильно подгаженная. – Водку с водой будешь?

Я что-то устал, наволновался и сказал, что буду, конечно.

Тогда эта большая женщина пошла в угол комнаты к стеллажу, напоминающему кусок химической лаборатории, и принялась там колдовать: сливала воду из кранов, вдувала в нее воздух из трубки, цедила в пробирку через целый пук фильтровальной бумаги, потом налила в два граненых стакана, плеснула туда водки из бутылки, видимо, привезенной из столицы. Пила она потом не залпом, а маленькими глотками и заедала кое-как накромсанными кусочками сыра, и мне тоже сунула бутерброд.

– Так ты, сотрудник, Анпилогов, побывал у Кубатого, и, видимо, в Учгородке?

– Верно.

– И что нужно теперь Федору?

– Да Федору теперь, вроде бы, ничего не нужно, сидит себе на даче под Плещеевым, – Китерварг кивнула, – но вот нашему… – я приостановился – государству, так сказать, понадобился вдруг, постный огонь.

Китерварг снова понимающе кивнула, и я приободрился.

– Я – руководитель отдела имитации КБ «Запуск», и мне необходим это самый постный для испытаний нового астроизделия, ибо – нехватка топлива…

Эвелина еще раз мелко сглотнула и пожевала.

– Это, насчет топлива, они врут. И бесконечно продолжают нагло врать. Но я тут сделать ничего не смогу, – потом посмотрела в окно на изгаженную летнюю красоту.

– И что, Федор, не дал тебе никакой наводки?

Я пожал плечами:

– Да нет… Но ведь он и сам не знает. Я ведь был там, на Ледострове, помню его попытку.

Китерварг кинула на меня очень быстрый взгляд, – ну немолодая же женщина, в конце концов! – но глаза у нее так и горели, куда там, Первачеву и Кубатому! – и я добавил еще к своим словам, не из-за водки, но отчего, по сути, было и не сказать?

– Он там пытался, конечно, лед топить. Вызывал постный огонь – но… не вышло!

– Ну, в подробностях, он, конечно, не знает ничего. Да и никто из нас, оставшихся, в подробностях не знает. Все закодировано.

– Вот. Он мне так и сообщил, – я решил говорить все начистоту, иначе, зачем ехал? – И даже я добыл всякие бумаги, чертежик замка… А умные мои сотрудники, твердят – в этом есть тайнопись. Повторяющиеся последовательности.

Она вскинула подрисованные краской брови, и я добавил:

– Для раскрытия кода на перебор всех возможных вариантов последовательностей потребуется довольно много времени. А у меня – сроки. – Я ударил ребром ладони по своему горлу, – Вон, завкомплексом так разнервничался, что приказ отдал и пошел… Прям в стену. Увезли его.

– Это Кэтэван Ламидзе? И что – с него требовали возможности сверхдальних полетов, причем так жестко требовали, что он разум потерял? – быстро спросила Китерварг.

И я подтвердил.

– Ладно. Видно срок вышел.

Она отодвинула стакан, тяжело поднялась, подошла к шкафу и достала с верхней полки из-под разномастного неглаженного белья старую кожаную дамскую сумку, а из нее – тяжелую связку проржавевших ключей и протянула мне.

– Сотрудник Китерварг, – недовольно проворчал я, – мне нужен ключ к шифру. А вы мне что даете?

– Ах, да! – хохотнула большая древняя женщина, взяла один из ключей, поднесла ко рту… и лизнула своим желтоватым, рыхлым языком.

– Главное, не предмет. Главное – вещество, – загадочно произнесла она.

Мне ничего не оставалось, я принял ржавый ключ, положил в непромокаемый пакет и сунул в нагрудный карман.

– А теперь я тебя спрошу, Леонид Михайлович, начальник отдела имитации КБ «Запуск», – загудела, наконец расправившаяся со своим стаканом завкафедрой Эвелина Китерварг, – Неужели с помощью парка этих вот… корпов – вы не смогли прокатать все итерации для разгадки шифра? Ведь я смотрю, мощь в них – нечеловеческая.

– Сдается, что так, – ответил я очень осторожными словами полковника Синицына, – только мы пока осваиваем их, то бишь, разбираемся, но постепенно.

Эвелина Захариевна снова вскинула брови. Я пояснил.

– Если раньше люди приближали возможности машин к своим, во всяком случае, делали такие попытки, то теперь, мы, люди, пытаемся приблизиться к их неожиданно открывшимся возможностям.

– Ох, не знаю я! – Китерварг схватилась массивными ладонями за голову, – Пошла ведь со скуки – лютой скуки! – в кружок к Артамонышу, – и хорошо выучила правила вертикалистов. – Потом все это потянулось: революция, Нифонтов, Петруничев, большая война. И я все ждала, что казавшиеся мне разумными правила хоть как-то проявятся: у меня все время было такое ощущение, что Нифонтов с Петруничевым как-то были задействованы вертикалистами, хотя понятия не имею, как. Уж никоим образом к нашему городу и реальному училищу они отношения не имели.

– А откуда вы взяли, что… – я выразительно глянул на потолок, но Китерварг махнула рукой: мол, бояться мне нечего, – подобные общества были только в вашем городке. Возможно, эмиссары движения прибыли в разные точки государства.

– Я думало об этом, – медленно проговорила Эвелина Захариевна. – Думала. И решила, что и на этой и на чужой земле вертикализм был многим… привит.

– Приви-и-и-т? – протянул я, не зная, что сказать.

– Ну да, все это, словно прививка. С одной стороны – спасают от тяжелой болезни. А с другой – заражают той же оспой некоторые участки кожи. И остаются углубления и шрамы – оспины. И эта наша безуспешная борьба за экономную энергетику. Ты куда приехал-то? Ослябинск-36 – это же зона великих энергетических испытаний. Видел, как я обрабатывала здешнюю воду? А некоторые, просто раз по двадцать кипятят и потом только пьют. Такая вот у нас живая вода. И теперь все кинулись на породу из Пятого прииска, на находку Выборгского. А он – артамонышев выкормыш. И ваш движок… Для вертикального взлета, так ведь?