Листая страницы сербской истории… - [149]
С упрочением позиций Е. М. Примакова его внешнеполитическая концепция становится более рельефной. Вместо маневрирования между великими державами, отжившего свой век, вместо создания коалиций Россия должна добиваться конструктивных партнёрских отношений со всеми образующимися мировыми полюсами. Отношения с США, которым придаётся большое значение, считал министр, должны строиться на взаимовыгодной основе. Целью новых ориентиров внешней политики России должно стать, по словам министра, укрепление территориальной целостности страны.
Участие в Контактной группе (КГ), необходимость наблюдать за постдейтонским пространством, а также нестабильность на Балканах, новые очаги конфликтов обусловили появление среди приоритетов внешней политики России балканского направления. Это совпадало с необходимостью восстановления партнёрства после пяти лет его разрушения, поиском стран, которые могли бы сохранить военный нейтралитет в условиях всеобщего стремления в НАТО, определением своего места в складывающейся системе европейской и мировой безопасности. По уровню экономического развития, формам транзиции и связанными с ней проблемами Россия была ближе к странам Балканского региона, чем к развитым странам Европы. Участие в урегулировании на Балканах, степень влияния на процесс принятия решений были важным показателем места и роли России в системе международных отношений. Е. Примаков связывал активную роль России на Балканах и со способностью мирового сообщества преодолеть новые опасности, «не допустить превращения Косова в одну из наиболее опасных горячих точек на земном шаре»[356].
Постепенно политика России на Балканах начинает приобретать более чёткие очертания, чему во многом способствовали события в Косове. Однако сначала по косовскому вопросу российская дипломатия чувствовала себя несколько неуверенно в уже сложившейся системе взаимоотношений среди западных партнёров. Постепенно отличительной чертой России становилось то, что в системе уже распределённых ролей в КГ она стала не только подавать реплики, но и читать монологи. При обсуждении проблем Косова в КГ Россия впервые имела особое мнение по ряду пунктов, хотя и не могла противостоять стремлению к международному вмешательству в косовские дела.
В апреле 1998 г. министр иностранных дел России Е. Примаков выразил позицию России уже более определённо, выступив против попыток отделения Косова от Сербии и против размещения в крае «иностранных войск под чьим бы то ни было флагом». Размышления по поводу планов и деятельности НАТО привели российскую дипломатию к особому мнению по этому вопросу. Министр заявил, что опасается создания прецедента использования сил НАТО без разрешения СБ, который может быть применим и в дальнейшем. Поэтому Е. М. Примаков решительно выступил против любого военного вмешательства в косовский конфликт.
С первого дня появления «проблемы Косова» мировое сообщество поторопилось так расставить акценты, чтобы речь шла не о сепаратистском движении, а о «движении за автономию». Чтобы настроить общественное мнение на нужную волну, нам внушали, что албанцы не имеют автономию и борются за элементарные права человека. Однако, когда мы рассматриваем развитие нынешнего кризиса в Косове, следует обратить внимание на следующий момент. В условиях растущего национализма и стремления к отделению во всех республиках бывшей СФРЮ руководство Сербии в 1990 г. пошло на ограничение (но не ликвидацию) автономии. Была распущена Краевая скупщина, пытавшаяся провозгласить отделение Косова от Югославии, была выбита почва из-под ног сепаратистского движения в результате интеграции всей территории Сербии.
Суть перемен во внешней политике России при министре иностранных дел Е. Примакове можно было бы обозначить следующим образом:
1. Смягчились утверждения об обязательности единства членов СБ и КГ в ущерб объективности. Е. Примаков утверждал, что «наша реакция в Совете Безопасности зависит от адекватности предлагаемых мер той ситуации, которая будет существовать на тот момент»[357].
2. Российская дипломатия стала стремиться принимать политические решения на основе экспертных оценок, а не наоборот. Это в корне меняло процесс проведения анализа событий и подготовки решений.
3. Российская дипломатия начала показывать примеры самостоятельности, инициативности и активности, что проявилось, в том числе, и при решении проблем Косова.
4. Россия категорически отвергла применение сил НАТО при решении национальных конфликтов как самостоятельного фактора без одобрения Совета Безопасности.
5. Москва пыталась усилить значение в системе европейской и мировой безопасности таких международных организаций, как ООН и ОБСЕ.
6. И ещё одна особенность, которую подметили российские журналисты: «Примаков не согласен с тем, что все должны равняться на США как на единственный полюс влияния»[358]. Оценивать однозначно позицию России в переговорном процессе по проблемам Косова трудно. Она была достаточно противоречивой. С одной стороны, Россия долго поддерживала применение «мер воздействия» на Югославию, полагая, что Белград «не может противостоять международным стандартам», отклонила просьбу СРЮ рассмотреть в Совете Безопасности угрозы НАТО нанести воздушные удары по её территории, не возражала против максимально широкого статуса автономии «с выходом на федерацию», что приближало Косово к созданию республики. С другой стороны, следующий после Е. М. Примакова министр иностранных дел И. С. Иванов упорно обличал амбиции НАТО вмешаться в югославские дела без санкций Совета Безопасности, поддержал позицию Югославии рассматривать только политическую часть договора.
