Листая страницы сербской истории… - [133]

Прибывшему в Москву в составе небольшой югославской делегации в середине января 1948 г. М. Джиласу Сталин уже во время первой встречи, касаясь дела Н. Спиру, сказал, что «очень нехорошо», что в Албании из-за югославов кончают жизнь самоубийством члены ЦК. Вероятно, албанская политика Югославии обсуждалась в тот период в Москве, и, чтобы как-то удовлетворить югославские интересы, Сталин сообщил Джиласу, что у «СССР нет особых интересов в Албании. Мы согласны, чтобы Югославия объединилась с Албанией – и чем быстрее, тем лучше». Позднее Джилас вспоминал в своих мемуарах, что он остро почувствовал в те дни плохо скрываемое недовольство Сталина политикой югославского руководства на Балканах.

К концу 1947 г., наблюдая складывающуюся ситуацию в албанской компартии, череду взаимных обвинений одних против других, в Кремле приходят к выводу о необходимости принимать какие-то решения для её нормализации. Это диктовалось необходимостью укрепления формирующегося «лагеря» народных демократий перед лицом «неизбежной» угрозы империалистического блока. Внутренние конфликты, в первую очередь среди партийного руководства, должны были быть исключены. За состоянием внутри «братских» компартий в период складывания народно-демократического лагеря следили многочисленные советские службы: агентурные, дипломатические, различные советники, которые вели постоянный мониторинг текущей политики партий во всех областях. Результаты этих наблюдений стекались в Отдел внешней политики ЦК, а затем отправлялись в Кремль в виде аналитических записок. В них, по традиции, содержались как положительные, так и критические характеристики политики компартий. В Москве, как мы отмечали ранее, высоко оценивали политику коммунистической Югославии, говорили об успехах в революционных преобразованиях, считали её передовой среди других коммунистических восточноевропейских стран.

Накануне создания Информбюро в Отделе были подготовлены аналитические записки по всем компартиям, в том числе и по КПЮ. Документ был полон самых положительных характеристик внутренней и внешней политики югославской компартии. Некоторые замечания касались только внутрипартийной жизни, отсутствия «полнокровной партийной работы», регулярных заседаний ЦК и решения всех вопросов в узком кругу руководства страны – Тито, Кардель, Ранкович и Джилас. В критической части содержались отдельные замечания, которые могли быть в перспективе использованы в развёрнутом виде в соответствующем негативном контексте. Так, к примеру, говорилось, что у некоторых руководителей КПЮ имеются тенденции к переоценке своих достижений и стремление поставить югославскую компартию в положение своеобразной «руководящей партии на Балканах». Во внешнеполитической части отмечалось, что некоторые деятели югославской компартии при решении вопросов, «связанных с проведением внешней политики, иногда проявляют национальную узость, не считаясь с интересами других стран и братских компартий»[296]. Руководство КПЮ обвинялось также в недопустимо резкой критике в печати действий итальянской компартии и её лидера П. Тольятти за его позицию в вопросе о Триесте. Критиковались также содержание и характер разговора Карделя и Ранковича с секретарем ЦК болгарской компартии о македонской проблеме в декабре 1946 г. Политика Югославии в отношении Албании незадолго до трагических событий с Н. Спиру (записка была составлена в августе) уже характеризовалась в негативном ключе: отмечалось, что, несмотря на заключение договора о дружбе и помощи, югославское правительство в течение целого года не выполняло статьи этого договора и «не оказывало экономической помощи Албанской республике». В записке говорилось о том, что руководители югославской компартии очень ревниво относились к тому, что Албания стремилась иметь непосредственные связи с СССР. По мнению ЦК КПЮ, Албания должна была контактировать с Советским Союзом «только через югославское правительство».

Впечатление Джиласа от встречи со Сталиным в январе 1948 г., когда он почувствовал недовольство политикой Югославии на Балканах, скорее всего не было обманчивым. На рубеже 1947–1948 гг. из советского посольства в Белграде стала поступать информация, в которой югославскому руководству приписывалось непонимание «существа марксизма-ленинизма», говорилось об отсутствии чёткой идейно-политической ориентации, «вождизме» Тито. В этот период Сталин начинает внимательно следить за действиями югославов на Балканах. Так, в январе Тито получает одобрение от Э. Ходжи на размещение в южной Албании югославской дивизии для защиты от возможного нападения со стороны Греции. Реакция Кремля на это не согласованное с ним решение была резкой, и тогда впервые заговорили о «серьёзных разногласиях». Несмотря на признание Тито «ошибки» и отказ от отправки дивизии в Албанию, Москва потребовала приезда «ответственных представителей югославского правительства» для обсуждения «разногласий»[297].

Вместе с югославами в Москву были вызваны и болгары. 17 января Г. Димитров в интервью заявил о скором создании федерации восточноевропейских стран, что вызвало негативную реакцию Сталина и стало причиной приглашения болгар в Москву. 10 февраля прошло совещание трёх делегаций, возглавляемых Сталиным, Димитровым и Карделем. Главное обвинение советской стороны состояло в игнорировании руководством балканских стран непреложной обязанности информировать Москву о любых действиях во внешнеполитической сфере. Уже на следующий день были подписаны протоколы о консультациях по международным вопросам между СССР и Югославией и СССР и Болгарией.