Лисица и виноград - [18]

На задни ноги встань, передними уприся

Покрепче ты в обруб, да чур не шевелися;

Отсюда вылезу я по твоим рогам,

            А там

И кума вытащить наверх я постараюсь».

        «И впрямь так! удивляюсь!

Уж что за кумушка! какая голова!

Да мне бы этого не выдумать дня в два.

Изволь…» – И с словом сим Лисе подставил роги.

Лисица вылезла. «Сиди же здесь, глупец!» –

        Сказала, и давай Бог ноги!

    Предвидеть надобно во всех делах конец.

Орел, Дикая Свинья и Кошка Перевод А. Зарина

        Орел свил гнездо на вершине

        Высокого дуба. Внизу, у корней,

        Кабан поселился с семьею своей,

        А Кошка – в ветвях, в середине.

Все были довольны. Никто никому

Соседством не делал помехи,

И, с делом мешая утехи,

Жил каждый, как было по вкусу ему.

        Но Кошке лукавой согласье такое

        Ни ночью, ни днем не давало покоя.

Решила поссорить соседей она;

Взобралась к Орлу на вершину

И молвила: «Вместе кручину

Должны мы делить. Я лишилася сна.

        Грозит нам погибель с детями:

        Мы скоро раздавлены будем ветвями!

Смотрите: внизу, подле самых корней,

Проклятый Кабан с Кабанихой своей

        Без отдыха землю копают,

Готовя погибель для наших детей.

Они, добираясь до самых корней,

        Те корни тотчас обрывают.

        Дуб рухнет. Малютки из гнезд упадут

        И смерть у Свиней в логовище найдут!» –

И, страхом наполнивши сердце Орла,

С ним Кошка лукаво простилась,

И только на землю спустилась,

Как к Свиньям в жилище смиренно вошла.

        «Друзья и соседи! – сказала она. –

        Пришла я к вам с вестью печальной.

        Подслушала речи Орла я случайно

        И вам передать их по дружбе должна.

Лишь только из вас кто из дому уйдет, –

Тотчас же Орел поросят унесет.

        Пожалуйста, только молчите про это,

        Не то он сживет меня в злости со света!» –

И, ужас посеяв в семье Кабана,

Счастливой домой возвратилась она.

        Орел, опасаясь за участь птенцов,

        Боится лететь за добычей.

        Кабан, позабыв свой обычай,

        Боится оставить свой кров.

Идут дни за днями. Их голод терзает;

Но бросить детей ни Орел, ни Кабан,

Поддавшись на Кошкин коварный обман,

Ни тот ни другой не дерзает:

        Орел опасается дуба паденья,

        Кабан же Орла посещенья.

Сидят они оба, а голод не ждет:

Подохли Кабан, поросята,

От голода сдохли орлята,

Подох и Орел в свой черед.

        А Кошка за подлое дело

        Всем дубом одна завладела.

Что выдумать может коварный злодей

На гибель иль ради раздора –

Того не придумать. Всех прочих гнусней

Несчастий из дара Пандоры

        То, коим весь мир возмущался всегда;

        Названье ему – клевета!

Пьяница и Жена его Перевод О. Чюминой

У каждого есть свой порок,

        В который он впадает неотступно;

        И стыд, и страх нейдут при этом впрок,

        Чему пример я приведу невступно.

      Жил Пьяница один, тянувший Вакхов сок,

        Губя свой ум, здоровье, кошелек.

Подобные ему не проживут полсрока,

Назначенного им, как, совесть заглуша,

          Все спустят до гроша.

        Испробовав не в меру сока

        Лоз виноградных, разум свой

        Оставил он на дне бутыли,

И был Женою в склеп опущен гробовой

Затем, чтоб винные пары перебродили

        Там на свободе. От паров

Очнувшись, наконец, и саван, и покров,

И свечи видит он, дивясь тому немало.

– Ого! – воскликнул он. – Ужель вдовою стала

        Жена моя? – Тогда наряжена

Алекто, фурией геенскою, предстала

        Под маскою его Жена,

        Держа сосуд с дымящейся похлебкой,

Достойной князя тьмы. И вот, на миг один

Не сомневается душою он неробкой,

        Что он – геенны гражданин.

          – Кто ты? – спросил он у виденья.

        – Я ключницей служу у сатаны

И пищу приношу тем, кто обречены

        В гробу на заключенье. –

Тут бессознательно супруг спросил ее:

        – А ты не носишь им питье?

Подагра и Паук Перевод И. Крылова

Подагру с Пауком сам ад на свет родил:

        Слух этот Лафонтен по свету распустил.

        Не стану я за ним вывешивать и мерить,

          Насколько правды тут, и как, и почему;

          Притом же, кажется, ему,

          Зажмурясь, в баснях можно верить.

        И, стало, нет сомненья в том,

        Что адом рождены Подагра с Пауком.

        Как выросли они и подоспело время

Пристроить деток к должностям

        (Для доброго отца большие дети – бремя,

          Пока они не по местам!),

          То, отпуская в мир их к нам,

          Сказал родитель им: «Подите

Вы, детушки, на свет и землю разделите!

          Надежда в вас большая есть,

        Что оба вы мою поддержите там честь,

        И оба людям вы равно надоедите.

        Смотрите же: отселе наперед,

        Кто что из вас в удел себе возьмет –

          Вон, видите ль вы пышные чертоги?

                А там вон хижины убоги?

        В одних простор, довольство, красота;

              В других и теснота,

              И труд, и нищета».

          «Мне хижин ни за что не надо», –

Сказал Паук. «А мне не надобно палат, –

Подагра говорит. – Пусть в них живет мой брат.

В деревне, от аптек подале, жить я рада;

        А то меня там станут доктора

Гонять из каждого богатого двора».

Так смолвясь, брат с сестрой пошли, явились в мире.