Лекарь повернулся к гвардейскому унтеру: — Пяток, самых сноровистых, сюда зови. Кто ранее в палатах вахту нес, — дождался, когда из полутьмы вынырнут гренадеры, и коротко распорядился: — В карауле, солдат, ежели сумеете, в плен, а не выйдет, тогда коли насмерть, чтобы шум не подняли.
Елизавета, уже сидящая на руках гвардейцев, вскинула руку: — Не сметь колоть, пусть все бескровно пройдет.
Шувалов едва приметно усмехнулся, но, понимая, что с венценосной советчицей лучше не спорить, добавил: — Коли их бескровно, но чтоб ни один не вякнул.
Солдаты дисциплинированно выстроились в небольшой отряд и точь-в-точь, словно производящий обход караул, двинулись к дворцовым дверям.
Арест прошел без сучка и задоринки. И то сказать, когда в живот уперт штык, особо не поспоришь.
Дождавшись Елизаветы и следующих по пятам заговорщиков, группа захвата прошла в кордегардию. И тут умудрились обойтись без кровопролития. Пять минут, и вся охрана была нейтрализована. Дальше все покатилось словно снежный ком. Одна группа солдат двинулась по ступеням дворца арестовывать правительницу и ее фрейлину, другая в детскую, где тихо спал малолетний император Иван Четвертый Антонович.
«И это все?» — обалдев от простоты и обыденности происходящего, Александр дернул за рукав возбужденно сопящего Лестока: — Я думаю, здесь и без меня хватит, кому разделить с императрицей радость победы? Ничего, если подожду возле дворца?
Придворный глянул на спутника сумасшедшими от возбуждения глазами. Он, похоже, вообще с трудом вспомнил, кто с ним говорит. Махнул рукой и, цокая по паркету каблуками, побежал следом за спешащей к выходу на балкон Елизаветой.
«У вас свои игры, у нас свои», — решив так, Александр оглянулся, прикидывая направление, в котором следует двигаться.
Полутемные узкие коридоры, скрипящие лестницы, плотно закрытые двери. Спящий дворец вызвал чувство робости. Однако желание отыскать заветный артефакт заставило идти вперед. Наугад, почти на ощупь, миновав несколько помещений, спустился по вовсе непрезентабельной лестнице вниз.
Распахнул маленькую дверку и замер на пороге. В глубине низенькой кельи увидел сидящего за столом человека. Мужчина перебирал какие-то бумажки.
Услыхав скрип, тот вздрогнул и обернулся, подслеповато щуря глаза. — Кто тут? — хрипло спросил он, пряча бумаги в стопку других документов.
«Не похож на прислугу»… — озабоченно всмотрелся Александр и хотел было ретироваться, пользуясь тем, что лица его сидящий у свечи разглядеть не мог, но передумал.
— Князь Александр Лисьев. Из свиты Ее Императорского Величества Елизаветы Петровны, — Александр справедливо решил, что это не станет большим преувеличением.
— К-какой императрицы? — медленно, роняя на пол жесткие листы бумаги, поднялся вельможа. Его камзол, с закатанными до локтей рукавами, придавал ему вид собравшегося замешивать тесто пекаря. — Ты что несешь? Ты кому?.. Самому Ушакову? — однако тут его простоватое лицо свела гримаса. — Постой, как сказал, Лисьев? Не упомню, да и ладно…
— Императрице, говоришь? — вельможа прислушался к чему-то и порывисто шагнул к стоящему на пороге Александру.
— Тем не менее, весьма рад знакомству. А я Андрей Иванович Ушаков, слыхал, поди? Да ты не тушуйся… — Хозяин маленького, похожего на чулан помещения, заставленного многочисленными шкафами, дружески приобнял гостя.
«В ночь, по царским покоям, в святая святых, чужие не ходят, а ежели появился, знать, что-то случилось. Важное и выбивающееся из общего течения событий», — сообразил опытный царедворец.
— Расскажи, голубчик, что случилось? — впился глазами в лицо Александра глава самого жуткого ведомства империи. — Чую — от того много зависит…
Лис, который уже и сам сообразил, что человек, с которым он столкнулся, куда как не прост, замер.
«Может, стоит крикнуть гвардейцев? А зачем? Кто его знает, что это за гусь такой, Андрей свет Иванович. Фамилия-то на слуху… — он помялся, однако, решив, что изменить его рассказ ничего уже не сможет, попросту отозвался: — Переворот, батюшка, гвардейцы дворец заняли, император под конвоем, а Императрица их уже с балкона к присяге привела. Так что, вот…
— Ах, ты… — озабоченно выдохнул слушатель. — Ведь говорил… — он не закончил. — Где, сказал? В парадной зале? Так…
Ушаков мгновенно изменился, исчез расслабленный простоватый собеседник. Обернулся, шагнул к столу и отточенным движением выхватил стопку бумаг, которые перед тем просматривал. Смял в комок и швырнул в слабо тлеющие угли низенькой, похожей на жаровню, печки.
— Это ты ко мне, мил человек, вовремя подоспел… — причитая вполголоса, достал из стола маленькую коробочку, сунул в карман и, выхватив из чернильницы перо, быстро вписал несколько слов в какой-то лист.
— Вот так… — и, на ходу сворачивая пергамент в трубку, подошел к Лису. Уперся взглядом и произнес четким и разборчивым шепотом: — Коль все сойдет, большой реверанс тебе от меня выйдет. Я добро помню… Как и зло. Но после… Санечка, после. Ничего, что я так, по стариковски-то? — свел кожу на уголках глаз в гусиные лапки вельможа.
— Побегу, поздравлю императрицу с великой викторией, — он незаметно вытолкал гостя из кельи и плотно прикрыл дверь. Как ни спешил вельможа, он тщательно поковырялся в замке ключом и, проверив, хорошо ли затворил дверь, засеменил к выходу из полуподвального этажа.
