Лис Севера. Большая стратегия Владимира Путина - [77]
20. «Крылья»
Впрочем, добившись желаемого, то есть став общенациональной партией, «Единая Россия» не смогла избежать внутренних проблем. На фоне разговоров о необходимости создания более определенных с точки зрения идеологии пропрезидентских партий, правой и левой, неоднократно заходила речь о том, чтобы «разделить» «Единую Россию». «Эти идеи, — пишет В. В. Иванов, — опирались на ту очевидную данность, что в процессе своего интенсивного[139] развития в 2002–2003 годы партия вобрала в себя огромное количество людей с самыми разными политическими взглядами. Единственное, что их могло объединять и объединяло, это идея поддержки президента и его курса, то есть лоялизм[140]… Никакой другой объединяющей идеи, а тем более идеологии не было. Попытки сформулировать ее, предпринимавшиеся в программе “Единства” (2000), манифесте “Единой России” (2002), съездовских докладах Грызлова, основанные на довольно грамотных манипуляциях с понятиями консерватизма и центризма, по большому счету ничем не кончились. Никто особо не проникся»[141]. За исключением избирателей, добавлю от себя.
И здесь отсутствие осознанной, вербализированной идеологии сыграло с «Единой Россией» злую шутку. В. Ю. Сурков наверняка видел опасность последующего развития событий и именно поэтому требовал от партии разработки внятной идеологии, явленной самой партии и избирателю на вербальном, а не только на образном уровне. Вместо того чтобы начать, то есть стать инициатором общественной дискуссии по идеологическим вопросам, партия ограничилась манифестом, который, как я показал, был скорее сверхидеологическим документом и разрабатывал основы общенациональной идеологии (точнее — общенационального консенсуса по идеологическим, ценностным вопросам). Манифест должен был стать началом идеологической работы партии и стартовой площадкой для общественной дискуссии. Поскольку партия удовлетворилась той предельно широкой рамкой, которая была задана самим манифестом, и вместо идеологического самоопределения и работы на внешнем периметре с упоением занялась партстроительством и наращиванием влияния, дискуссия замкнулась на внутреннем периметре и разразилась в самой партии, грозя ей тяжелыми последствиями.
Присутствие в партии «огромного количества людей с разными политическими взглядами», помноженное на внутрипартийную конкуренцию и даже борьбу, не могло не привести к поляризации позиций. Что и произошло после выборного цикла 2003 года. К тому же в рамках общей задачи создания общенациональной партии, включающей в себя все основные идеологические мотивы, один из создателей и идеолог партии В. Ю. Сурков, как указывает В. Иванов, не был против выделения в рамках единой (!) партии фракции неформальных платформ — либеральной и левой (социальной). Однако презентация этих платформ в апреле 2005 года оказалась весьма жесткой. Во-первых, представители обеих групп предъявили претензию на всю партию, что не могло не вызвать резкой реакции противной стороны. Во-вторых, сработал «закон взаимоотталкивания и поляризации», о котором я писал выше. В результате «группа Плигина» (либералы) вместо утверждения либеральных ценностей свободы в их связи с традицией сбивается на критику текущей политики, причем в стиле внесистемной оппозиции. А «группа Исаева» (социал-консерваторы, больше похожие на социал-демократов) вместо утверждения новой роли государства как гаранта свободы личности сбивается на тот самый патернализм, который Владимир Путин готов был учитывать, но не считал ценностью и той традицией, которую следует сохранять. По крайней мере в том виде, в каком патерналистские настроения достались нам по наследству от советских времен и проявились по итогам 90-х годов.
21. Патернализм как реальность и проблема
О патернализме Путин высказался буквально накануне прихода к власти в статье «Россия на рубеже тысячелетий» (30 декабря 1999 года): «Факт и то, что в российском обществе глубоко укоренены патерналистские настроения. Улучшение своего положения большинство россиян привыкло связывать не столько с собственными усилиями, инициативой, предприимчивостью, сколько с помощью и поддержкой со стороны государства и общества. Эта привычка отмирает крайне медленно. Не будем пытаться давать ответ на вопрос, хорошо это или плохо. Важно то, что такие настроения имеют место. Более того, они пока преобладают. И потому не считаться с ними нельзя. Это следует учитывать в первую очередь в социальной политике»[142]. Однако уже в первом Послании Федеральному собранию (8 июля 2000 года) при разговоре о социальной политике отмечается: «Политика всеобщего государственного патернализма сегодня экономически невозможна и политически нецелесообразна. Отказ от нее диктуется как необходимостью наиболее эффективного использования финансовых ресурсов, так и стремлением включить стимулы развития, раскрепостить потенциал человека, сделать его ответственным за себя, за благополучие своих близких»
