Лис пустыни. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель - [75]

Перед нами медленно вырастала громада холма. Обугленный, истерзанный лес на западном склоне, казалось, в немом крике простер изломанные руки-ветви к безжалостным свинцовым небесам. Мы медленно шагали вперед по полю смерти, настороженно озираясь по сторонам. Только этот крутой склон разделял сейчас нас и наших врагов. Мы с опаской прислушивались к редким выстрелам – к этому постоянному напоминанию врага о том, что смерть совсем рядом. Каждый шаг вперед обострял предчувствие близкой опасности. В ожесточенных боях за господствующую высоту «112» пролилось немало крови, и враг не зря предпринимал одну попытку за другой – с вершины открывается прекрасный вид не только на лежащие как на ладони немецкие позиции, но и глубоко в тыл наших войск. Сейчас на земле не осталось «живого места» – и вся она превратилась в одну сплошную рану, испещренную глубокими бороздами, изъеденную воронками, украшенную зловещими блестками смертоносных осколков на пожухлой траве. Кто знает, что выпало на долю этих мальчишек в мундиpax вермахта? С чем можно сравнить дьявольскую силу рвущей барабанные перепонки какофонии ураганного огня? С землетрясением?… Камнепадом?… Лавиной?…

Мы подошли к стрелковым позициям защитников высоты. Можно пройти в двух шагах и не заметить тщательно замаскированные «щели» – присутствие солдат выдают брезентовое полотнище, котел полевой кухни и лежащее перед брустверами взведенное оружие. Здесь не принято много разговаривать – здесь понимают друг друга с полуслова.

Из укрытия мы внимательно разглядываем «ничейную землю» между нашими окопами и передним краем противника. Совсем рядом проходит трасса Кан – Лизье – Эвре. Прямо перед НП стоит подбитый немецкий танк. Германские танкисты дорого продали свои жизни – поодаль замерли 4 сожженных длинноствольных «Шермана». Два из них шли бок о бок, когда бронебойные снаряды разворотили их бронированное нутро. Взрыв и детонация боекомплекта швырнули их навстречу друг другу. Так, сцепившись гусеницами, они и сгорели, сплавившись в двухбашенный монстроидальный сверхтанк с развернутыми в противоположные стороны орудиями. Магистраль, разбитая тяжелыми авиабомбами, ныряет в искромсанный лес. Слева виднеется Мезон-Бланш, что в переводе означает «белый дом», а еще левее – географические пункты с совсем уже мирными названиями: «le bon repos» («к мирному покою») и «la grace de dieu» («милость божья»).

Просто не верится, что нам удалось спокойно осмотреть окрестности. Двое суток тому назад мы уже попытались подобраться к высоте «112», но тогда яростный заградительный огонь противника не позволял нам и носа высунуть из укрытия. Эти позиции уже несколько раз переходили из рук в руки. Британцы дважды сидели в тех самых окопах, из которых мы внимательно разглядываем сейчас их боевые порядки. После многочасовой артподготовки они на какое-то время выбивали нас из траншей, но несли при этом такие потери, которых до сих пор не знала английская армия. Потеря высоты не обескуражила наших. Они накопили сил, преодолели сплошную огневую завесу и отбили позиции, чтобы снова отступить под давлением превосходящих сил противника и снова вернуться…

Теперь передний край снова проходит через вершину «112». Нам стало ясно, что значит для нашей армии эта невзрачная высота, когда солнце разогнало облака в небе над нашим тылом. Умытые дождем долины притягивали взгляд, а кристально чистый воздух, казалось, приближал далекую перспективу. Там на юге Фалез и Тюри-Аркур, там через луга и леса Нормандии несет свои воды Орн. Туда рвется враг – ему нужна река, переправы и плацдармы. Высота «112» стала символом кровавого сражения за Кальвадос. Война зверски изуродовала ее. Тяжелые бомбы выкорчевали тенистые дубравы, а тысячи осколочных снарядов срезали убранство ее полей. От взрывной волны легла как подкошенная зреющая на восточном и южном склонах пшеница.

Я сижу в окопе рядом с молодыми немецкими парнями. Перед ними разложены автоматы, пистолеты, фаустпатроны и базуки. Ветер медленно разгоняет тучи, и небо на севере все более прояснивается, а лица солдат становятся все мрачнее и отрешеннее. Вскоре до нас доносится приглушенный рев моторов – и над головами начинает кружить британский самолет-корректировщик. Благословенная тишина закончилась. Молох пробудился – страшная ненасытная сила снова требует кровавых человеческих жертв. Скоро на высоту обрушатся тонны смертоносного железа, но наши руки крепко держат автоматы, а глаза зорко смотрят в прорезь прицелов…

Глава 14. БОЛЬШАЯ ИГРА

ОТСТАВКА ФОН РУНДШТЕДТА

Неблагоприятное развитие событий на Восточном фронте заставило Гитлера прервать поездку на фронт и срочно вернуться в Бергхоф. Теперь, когда была окончательно исчерпана возможность решения проблемы военными методами, Роммель и Рундштедт могли не опасаться «суда истории» и возможных обвинений в том, что они «поторопились и спасовали в решительный для судеб рейха час». Фельдмаршалы собрались на совет. Фон Рундштедт с самого начала занял несколько странную позицию и отделывался (как это в свое время делал Гинденбург) фразой о «богемском ефрейторе». В свете дальнейших событий и поведения Рундштедта во время следствия по делу о «заговоре 20 июля»