Лис - [15]
Но если обитатели школы выехали несколько дней назад, кто приходил стричься, кто получал и отправлял бандероли, кого принимали в стоматологическом кабинете на третьем этаже? Кто мылся в сауне, кто играл в подвале в настольный теннис?
Пустота была обманчива. В любой момент одна из сотен дверей могла открыться. Возможно, за каждой сейчас кто-то находился. Блуждая из коридора в коридор и ища глазами таблички с надписями, Сергей Генрихович заблудился. Нужно подойти к окну и попробовать понять, в какой стороне Садовое кольцо. Вдруг за его спиной где-то в середине коридора из стены стали выходить маленькие люди с чемоданами на колесиках. Кажется, это была небольшая делегация то ли корейцев, то ли китайцев. Семь или восемь пар чемоданных колесиков ворчливо зарокотали в гулком коридоре, потом звук, размываясь, завернул за угол, а отзвуки еще долго дышали между выкрашенных охрой стен, хотя маленькие люди давно скрылись из виду.
Звуки шагов опять умножались эхом. Выглянув в окно, Сергей Генрихович увидел холмы, поросшие деревьями, крошечное озеро, крыши каких-то сараев, ограду и башню с часами вдалеке. По поляне рысцой трусили лошади – рыжая и белая, а из-за кустов торчал жираф, мотая маленькой изящной головой. Даже сообразив, что под окнами находится зоопарк, Тагерт никак не мог прийти в себя. Этот городок-призрак, почтовое отделение в комнате, пустынные коридоры и неизвестно кем и как заселенные комнаты подготовили его к тому, что и весь мир вокруг окажется таинственным. Именно так и получилось.
В пять утра еще не рассвело. Юрий Савич постоял у окна, надеясь разглядеть сосну, что росла во дворе, но не разглядел. Слишком мало окон горело в пятиэтажке напротив: большинство жителей работало здесь же, в подмосковной Некрашенке, на станции аэрации. До работы рукой подать, смена с девяти, чего ж подыматься ни свет ни заря?
Может, и хорошо, что темно за окном: ничто не мешает воображению прочертить в сумраке совсем другой рисунок. Например, башни крепостной стены, чугунные кольца коновязи, колокольню аббатства святой Женевьевы. Вздохнув, Савич отвернулся, шагнул вглубь комнаты и потянул створку платяного шкафа. Из недр потянуло духотой, бледно расцвеченной духами.
Начиналась самая торжественная часть дня. Юрий Савич снял с пластиковых плечиков безупречно белую блузу с отложным кружевным воротником. Теперь можно было первый раз взглянуть в зеркало. Жидковато-серые глаза смотрели тверже, пшеничный клинышек французской бороды и длинные светлые волосы меняли время и место действия, высокий лоб свидетельствовал о благородстве мыслей.
На кухне ударила в мойку струя тугой воды, затем мелодия струи пошла вверх: Вера подставила под кран чайник.
Синий атласный жилет с золотыми пуговицами. Шелковые панталоны чуть ниже колен (Савич запрещал себе английское слово «бриджи»). С каждым очередным предметом туалета взгляд в зеркале менялся. Это удивляло и радовало Савича больше всего: переплавка отражения. Странно только видеть, что ноги обуты в клетчатые тапки. Когда засвистел чайник, туалет был завершен.
Молодая женщина в махровом халате бегло поглядела на Савича, величаво вступившего под кухонный абажур, и сказала:
– Юра, ты хоть курточку надень. На улице нежарко.
Эту реплику Савич пропустил мимо ушей. Приблизившись, он бережно обнял женщину, стараясь не прижиматься плотно, и поцеловал ее в темя, где были видны черные и седые корни уже слегка отросших волос.
– Бутербродиков тебе нарезала – не забудь пакет.
– Благодарю, моя прекрасная Вера, – отвечал Савич, ловко подхватывая вилкой небольшую стопку тушеной капусты вместе с розовым пеньком сосиски. Он ел так, как едят на официальных приемах, стараясь не запачкать бороду и усы.
Встав из-за стола, Савич бегло осмотрел свой наряд и остался доволен.
Звонок в квартире на Гоголевском бульваре пронзил, как разряд тока. Хозяин квартиры, сорокалетний владелец пейджинговой компании «Комсайн» Кирилл Тусминский, никак не мог совладать со скользким галстуком. Звонку Тусминский не обрадовался, тихо ругнулся и прицелился в глазок. То, что он увидел через стеклянный пузырек, понять оказалось невозможно, а потому Тусминский спросил из-за двери грозно, но аккуратно:
– Кто там?
– Судебные приставы по Центральному административному округу, – глухо ответил голос с лестничной площадки.
«Продавцы? Грабители? Розыгрыш?» Тусминский еще раз прильнул к глазку, злобно крутанул ключ и отпер дверь. На площадке стояли четверо. Двоих он знал – сосед-инвалид с четвертого этажа и мамаша Симонян, тоже соседка. Позади патриархально потупившейся мамаши Симонян маялся мужичок в стеганой куртке, прижимая локтем тощий портфель. Вся эта массовка казалась плоской и бесцветной рядом с фигурой, которую Тусминский тщетно пытался атрибутировать через глазок. В васильковом плаще, украшенном золотым мальтийским крестом, в широкополой шляпе с белым плюмажем, в ботфортах со шпорами и со шпагой, выглядывающей из-под плаща, перед Тусминским возвышался мушкетер. Бледные глаза мушкетера смотрели внимательно, светлая бородка топорщилась с гордым вызовом, а в руках молодой человек держал папку вроде нотной.
В волшебной квартире на Маросейке готовят клей для разбитых сердец, из дачной глуши летят телеграммы, похожие на узоры короедов, в Атласских горах бродят боги, говорящие по-птичьи. «Волчок» – головоломка любви, разбегающейся по странам и снам, бестиарий характеров, коллекция интриг. Здесь все неподдельное: люди, истории, страсти. Здесь все не то, чем кажется: японский сад в подмосковных лесах, мужчина во власти влюбленной женщины, итальянское поместье Эмпатико, где деньги добывают прямо из подсознания.
У бывшего преподавателя случайно открывается редкостный дар: он умеет писать письма, которые действуют на адресата неотвратимо, как силы природы. При помощи писем герой способен убедить, заинтересовать, утешить, соблазнить — словом, магически преобразить чужую волю. Друзья советуют превратить этот дар в коммерческую услугу. Герой помещает объявление в газете, и однажды раздается телефонный звонок, который меняет жизнь героя до неузнаваемости.В романе описана работа уникального ивент-агентства, где для состоятельных клиентов придумывают и устраивают незабываемые события: свидания, примирения, романтические расставания.
У бывшего преподавателя случайно открывается редкостный дар: он умеет писать письма, которые действуют на адресата неотвратимо, как силы природы. При помощи писем герой способен убедить, заинтересовать, утешить, соблазнить – словом, магически преобразить чужую волю. Друзья советуют превратить этот дар в коммерческую услугу. Герой помещает объявление в газете, и однажды раздается телефонный звонок, который меняет жизнь героя до неузнаваемости.В романе описана работа уникального ивент-агентства, где для состоятельных клиентов придумывают и устраивают незабываемые события: свидания, примирения, романтические расставания.
В уральском городке старшеклассницы, желая разыграть новичка, пишут ему любовное письмо. Постепенно любовный заговор разрастается, в нем запутывается все больше народу... Пестрый и теплый, как лоскутное одеяло, роман о времени первой любви и ее потрясающих, непредсказуемых, авантюрных последствиях.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…
Рассказ из сборника «Русские женщины: 47 рассказов о женщинах» / сост. П. Крусанов, А. Етоев (2014)
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)