Лирика - [2]

        Мы искушенно помнили о нем.

1963

" О лето, в мареве проселка "

        О лето, в мареве проселка

        Какая сила ходит тут!

        Как настороженно и колко

        Колосья в грудь меня клюют.

        Среди людской горячей нивы

        Затерян колосом и я,

        И сердце полнится наливом —

        Целебным соком бытия.

        И где расти нам — не поспоришь:

        Кому — зола, кому — песок.

        Хранит размывчивость и горечь

        Незамутненный терпкий сок.

        И как я жил? И что я думал?..

        Войди неяркою на миг —

        И ты поймешь в разгуле шума

        Шершавый шорох слов моих.

1964

" Деревья бьет тяжелый ветер "

        Деревья бьет тяжелый ветер.

        Водою тучи изошли.

        В пожарно-красные просветы

        Гляжу из сумрака земли.

        А мокрый сумрак шевелится —

        В порывах шумной маеты

        На ветках вырезались листья,

        Внизу прорезались цветы.

        Пронзительно побеги лезут.

        Возносится с вершиной грач.

        Растут столбы, растет железо

        В просветы выстреливших мачт.

        И вся в стремительном наклоне,

        В какой-то жажде высоты,

        По ветру вытянув ладони,

        Пробилась утренняя ты.

1964

" Лучи — растрёпанной метлой "

        Лучи — растрёпанной метлой.

        Проклятье здесь и там —

        Булыжник лютый и литой —

        Грохочет по пятам.

        И что ни двери — крик чужих

        Прямоугольным ртом,

        И рамы окон огневых

        Мерещатся крестом.

        Как душит ветер в темноте!

        Беги, беги, беги!

        Здесь руки добрые — и те

        Твои враги, враги…

        Ногтями тычут в душу, в стих,

        И вот уже насквозь

        Пробито остриями их

        Всё, что тобой звалось.

        За то, что ты не знал границ,

        Дал воле имя — Ложь,

        Что не был рожей среди лиц

        И ликом — среди рож.

        Лучи метут, метут, метут

        Растрёпанной метлой.

        Заносит руку чей-то суд,

        Когда же грянет — Твой?

28 октября 1964

" Я услышал: корявое дерево пело "

        Я услышал: корявое дерево пело,

        Мчалась туч торопливая, тёмная сила

        И закат, отражённый водою несмело,

        На воде и на небе могуче гасила.

        И оттуда, где меркли и краски и звуки,

        Где коробились дальние крыши селенья,

        Где дымки — как простёртые в ужасе руки,

        Надвигалось понятное сердцу мгновенье.

        И ударило ветром, тяжёлою массой,

        И меня обернуло упрямо за плечи,

        Словно хаос небес и земли подымался

        Лишь затем, чтоб увидеть лицо человечье.

1965

" Когда прицельный полыхнул фугас "

        Когда прицельный полыхнул фугас

        Казалось, в этом взрывчатом огне

        Копился света яростный запас,

        Который в жизни причитался мне.

        Но мерой, непосильною для глаз,

        Его плеснули весь в единый миг,

        И то, что видел я в последний раз,

        Горит в глазницах пепельных моих.

        Теперь, когда иду среди людей,

        Подняв лицо, открытое лучу,

        То во вселенной выжженной моей

        Утраченное солнце я ищу.

        По-своему печален я и рад,

        И с теми, чьи пресыщены глаза,

        Моя улыбка часто невпопад,

        Некстати непонятная слеза.

        Я трогаю руками этот мир —

        Холодной гранью, линией живой

        Так нестерпимо памятен и мил,

        Он весь как будто вновь изваян мной.

        Растёт, теснится, и вокруг меня

        Иные ритмы, ясные уму,

        И словно эту бесконечность дня

        Я отдал вам, себе оставив тьму.

        И знать хочу у праведной черты,

        Где равновесье держит бытиё,

        Что я средь вас — лишь памятник беды,

        А не предвестник сумрачный её.

1965

" Налет каменеющей пыли "

        Налет каменеющей пыли —

        Осадок пройденного дня —

        Дождинки стремительно смыли

        С дороги моей и с меня.

        И в гуле наклонного ливня,

        Сомкнувшего землю и высь,

        Сверкнула извилина длинно,

        Как будто гигантская мысль.

        Та мысль, чья смертельная сила

        Уже не владеет собой,

        И все, что она осветила,

        Дано ей на выбор слепой.

1965

" Лежала, перееханная скатом "

        Лежала, перееханная скатом,

        Дышала телом, вдавленным и смятым.

        И видела сквозь пленку стылых слез,

        Как мимо, смертоносно громыхая,

        Огромное, глазастое — неслось.

        И напряглась мучительно-живая,

        О милости последней не прося,

        Но, в ноздри ей ударив сгустком дыма,

        Торжественно, замедленно и мимо

        Прошла колонна вся.

        Машины уносили гул и свет,

        Выравнивая скорость в отдаленье,

        А мертвые глаза собачьи вслед

        Глядели в человечьем напряженье,

        Как будто все, что здесь произошло,

        Вбирали, горестно осмыслить силясь,

        И непонятны были им ни зло,

        Ни поздняя торжественная милость.

1965

" Вознесенье железного духа "

        Вознесенье железного духа

        В двух моторах, вздымающих нас.

        Крепко всажена в кресло старуха,

        Словно ей в небеса не на час.

        И мелькнуло такое значенье,

        Как себя страховала крестом,