Лирика - [21]

"Мне твой удел внушил иную страсть

По вечности великую печаль:

Достойна ль императорская власть

Державного стремленья ввысь и вдаль

Туда, где боги, жизни не поправ,

Но подлинную жизнь даруя ей,

Тебя скрывают в вечности своей

Еще прекрасней, но не столь желанным,

Как некогда любим был Адрианом,

И ждет забвенье всех земных забав?

Любимый мой, любимый мой, ты - бог!

Ты бог уже - так я велю и жажду!

Не жажду, не велю, а вижу - в срок,

Отмеренный богами, нашу жажду

Любви переливающими в чаши,

Где пламенем горят желанья наши,

Где жизнь - не только в жизнь заточена,

И чувство не повязано на чувство,

Где и желанье - только лишь искусство

Желать того, чем боль обделена,

Иначе бы звалась она блаженством.

Ты на Олимпе - и завершена

Земная жизнь небесным совершенством.

Душа моя, как птица, запоет.

Надежда к ней направится с небес

С известием: зла не содеял тот,

Кто вовсе не попал в водоворот,

А лишь в бессмертье собственном исчез.

Любимый мой! Мой бог! О, дай прильнуть

К твоим остылым мертвенно устам.

Они как пламя в вечности. Ведь там

Земную смерть дано перечеркнуть.

Не будь Олимпа, я б его сложил

По камушку - и там тебе служил

Единственному богу и один

Превыше всех заоблачных вершин.

Божествен был тогда бы космос наш

Любви и поклоненья. Мир вдвоем

И вечность бесконечная кругом,

И прошлое - лишь призрачный мираж...

Но вся твоя божественная сила

Есть плоть твоя, изваянная мной,

И если плоть победно покорила

И если победила мир земной,

То страсть моя была тому виной

Та страсть, что вознесла тебя превыше

Затменья, и забвенья, и затишья,

Из праха вырвав горькою ценой.

Полки молитв моих полны тобой:

Не ты, а мощь их - вот что небу мило.

Создатель твой, а не любовник твой,

Созданье я любил, а не находку

Любил твой облик и твою походку,

Тебя любил, но более - себя,

И, возроптав, склоняюсь все же кротко

Пред тою, что и губит не губя.

Любимый мой, любимый мой! На Небо

Моей великой властью вознесен

Там кравчий Ганимед, там он и Геба

Поникнут пред тобой! Но будь влюблен

В божественной телесности отныне

И в тех, кого найдешь в небесной сини,

В старейших небожителей... Не там,

А здесь тебе воздвигнут будет храм!

Но истинно бессмертным изваяньем

Не мрамор станет или же гранит,

А боль моя, которая кричит,

Проникнувшись неслыханным страданьем,

Кричит, чтоб стать всеобщим достояньем.

Пусть боль моя и память о былом

Предстанут обнаженным божеством

Над Времени великим океаном.

Одни сочтут такое горе странным,

Другие - непростительным грехом,

И, красоту земную ненавидя,

Рванутся в оскорбленье и в обиде

С холодным оскопительным ножом

К тому, в ком подражателя найдем,

Но весь Восток Любви своим восходом

Сиять во мраке будет год за годом,

И боги снидут в мир, как мы вдвоем.

Не ты один поник, а мы с тобой.

Любовь образовала двуединство

И в узел плоть стянула - столь тугой,

Что жизнь стряхнула пошлое бесчинство,

Божественной омывшись чистотой,

Не признавая никакой другой.

Но не душой - глазами смотрят люди,

Лишь мрамор им внушает мысль о чуде,

Тогда как плоть - лишь трепет вожделенья,

Поэтому во мрамор облеку

Мою невыразимую тоску,

Печаль утраты, тяжесть сожаленья.

Столь много было на моем веку

Достойного любви и поклоненья,

Что зов фанфар услышат поколенья,

Зов от материка к материку;

Любовь и боль - цепи единой звенья,

Свет вечности - не ровня светлячку.

Двойным напоминаньем мы застынем;

Обнявшись, мы друг друга не покинем,

Хоть не в прикосновенье суть любви.

Нас видеть будут люди, будут боги,

Века на нескончаемой дороге

Узнают очертания твои.

Ты Золотого века будешь эхо,

Его возврата будешь знак и веха.

Дни кончатся, Юпитер вновь родится

И кравчим станет снова Ганимед

Но наш союз, взаимный наш обет

В мирах превыше сроков укрепится

Дано любви продлиться,

И даже если сгинет белый свет

И станут прахом мрамор и гранит,

Над прахом будет веять вышний свет,

И небо наши тени сохранит,

И все, что было с нами, повторится".

Дождь не кончался. Наступала тьма,

Любому чувству веки опуская

И самый ум души сводя с ума.

Ночь наставала, длилась, наставая.

Забылся Адриан, уже не зная,

Не понимая, где он и зачем,

И голос скорби стал не глух, а нем,

Все отошло, ушло, свернулось в свиток,

Дрожа вдали, как круглая луна,

Когда ущербом кажется избыток...

Бесчувственна была и холодна

Рука, надбровья пальцами терзая.

Глаза закрыты были. И, теряя

Связь с явью, силуэты полусна

Струились. Он хрипел и, значит, жил.

И ветер оглашал потемки воем,

И душу он вытягивал из жил.

Спал император.

Боги, он забыл!

Берите же порывом мощных крыл

Блаженный груз, проникнутый покоем.

АЛБЕРТО КАЭЙРО

ПАСТУХ

"В жизни ни разу не пас я стада..." Перевод Ю. Левитанского

В жизни ни разу не пас я стада.

А все мне кажется - пас когда-то.

Моя душа, как пастух прилежный,

Близко знакома с солнцем и ветром

И, подчиняясь времени года,

Бродит, вдаль напряженно глядя.

Мир безлюдной этой природы

Со мной в согласии пребывает.

Лишь позже я становлюсь печальным,

Когда солнце, как кажется нам, уходит,

И тянет холодом из долины,

И ночь наступающая влетает,

Словно бабочка, к нам в окошко.

Впрочем, печаль моя, она спокойна,