Лирика и эпос Константина Седых - [5]

К. Седых тщательно прослеживает расстановку классовых сил в Мунгаловском, многими нитями связанном с большим внешним миром. Отголоски событий из этого большого мира постоянно докатываются до Мунгаловского и прямо и косвенно будоражат его обитателей. Где-то совсем близко идет ожесточенная политическая борьба, совершаются покушения на губернатора, отбывает на каторге наказание хорошо знакомый всем односельчанин Василий Улыбин. Разными путями доходят до мунгаловцев рассказы о политических заключенных, да и сами они время от времени ловят беглых каторжников. Им хорошо знакомо и растущее недовольство среди сибирского крестьянства, они об этом довольно точно могут судить хотя бы по настроению мостовцев, мужиков из соседней с Мунгаловским деревни, с которыми у казаков давняя распря из-за покосных угодий.

Стремительно начинают нарастать события в казачьем поселке с возвращением в родные места вчерашних фронтовиков. Давняя глухая неприязнь между верховскими зажиточными казаками с Царской улицы и низовской беднотой находит, наконец, свой выход в кровавом столкновении. Все заклокотало и забурлило в Мунгаловском — назревала гражданская война

Во множестве сцен, насыщенных острым драматизмом, художник нарисовал ту накаленную до предела атмосферу, которая нависла в эти годы над Мунгаловском. Здесь и бешеное сопротивление реакционной верхушки казачества, и неустойчивость и колебания таких казаков, как Северьян Улыбин, и твердая решительность в защите завоеваний революции Семена Забережного и его единомышленников, Автор «Даурии» в широких, привольных картинах, выхваченных из стремительного потока жизни, в непринужденном, естественном развитии характеров и обстоятельств рисует путь русского народа в революции. Он рассказал нам средствами искусства о том, как постепенно, преодолевая сословные и кастовые предрассудки, основная масса трудового казачества в решающие минуты борьбы становилась на сторону Советской власти и с оружием в руках отстаивала завоевания Великого Октября от посягательств внутренней и внешней контрреволюции. В этой борьбе народ совершал подвиги, исполненные высокого героизма и самопожертвования. Об одном из таких подвигов рассказал писатель в эпизоде, изображающем взятие Мациевской. Таких сцен мужества и отваги в романе К. Седых немало. Они волнуют нас своей правдой.

Страницы «Даурии» оставляют неизгладимое впечатление особенно потому, что они вылились из-под пера опытного мастера. Его герои не ходячие добродетели и воплощенные пороки, а живые люди с присущими им слабостями и достоинствами. В равной мере можно это сказать и о положительных и отрицательных персонажах книги, С художественной достоверностью и жизненной правдой изображены писателем не только представители семьи Улыбиных, но и Федот Муратов и Семен Забережный, Елисей Каргин и Платон Волокитин, Дашутка Козулина и купец Сергей Ильич Чепалов. Подчас ему удается одним-двумя штрихами вылепить живой, впечатляющий образ человека. Позтому-то у К. Седых даже эпизодические фигуры кажутся пластически осязаемыми.

Мастерски развернут в романе образ поселкового атамана Елисея Каргина, взятого со всей его противоречивостью, метаниями, борьбой мотивов. Потому-то он так и впечатляет. Впрочем, к Каргину нам еще придется вернуться в разговоре об «Отчем крае». С таким же искусством, мастерским проникновением в самую сердцевину характера раскрыт в «Даурии» и образ купца Чепалова, человека бессердечного и жестокого, лютой ненавистью, ненавидящего народ, новую власть. Писатель с исключительным тщанием выписывает подробности обстановки, семейного уклада чепаловского дома, огороженного высоким забором, за которым день и ночь носится по цепи свирепый волкодав.

Нажив уголовными преступлениями богатства, не гнушаясь грабежами и убийствами, Чепалов становится первым богатеем среди казаков. Ему приятно унизить человека, при случае похвастаться своим богатством. Особенно отвратительны в Чепалове переходящая в скаредность жадность, которая уживается в нем рядом с жестокостью. Он не только, не задумываясь, может выдать семеновским карателям десятки своих же односельчан, подсыпать толченого стекла в сухари, предназначенные для Красной Армии, но и ударить прямо в лицо, избить до полусмерти нагайкой невестку, накричать на домашних, чтобы подобрали рассыпавшие огурцы — иначе, чего доброго, их свиньи сожрут — накричать, казалось бы, в очень трагический момент в его жизни, когда было только что получено известие о смерти сына.

Все богатство красок, полноту и яркость личных впечатлений, накопленных в ранней молодости, острое ощущение прелести жизни, ее пьянящих ароматов отдал писатель любимым героям своей книги — Роману Улыбину и его возлюбленной Дашутке Козулиной. Особенно полно, в многочисленных жизненных обстоятельствах и подробностях быта и обстановки, обрисован образ Романа. На глазах читателя растет и мужает этот человек из народа. Весь его путь от подростка до красного командира выписан с такой художественной убедительностью, с такой жизненной достоверностью, когда правда искусства становится неотразимой правдой самой жизни. Надолго запечатлеваются в нашей памяти страницы, рассказывающие о юности Романа, о приобщении его к большой правде жизни, сложной и нередко суровой. Многое привлекает в облике этого человека: искренность и прямодушие, чувство собственного достоинства и упорная работа мысли. Еще подростком он задумывается над тем, как горек добытый, собственным горбом кусок хлеба. А тут как назло семью Улыбиных преследуют одна за другой неудачи: то кобылу зарежут волки, то грозой подожжет стог сена. Рано ему пришлось столкнуться с неприятностями и иного рода. На улице его стали дразнить каторжником, намекая на судьбу дяди Василия.