Лирика - [4]

Л я уже тебя любил, стал трепетно желать.

Ты благость с головы до ног, как будто вечный бог

Из вздоха создал облик твой, пленительную стать.

Под аркой выгнутых бровей твой лик луны светлей,

И свод мечети я отверг, стал лик твой созерцать.

Не веришь ты моей любви, хоть все кругом в крови.

Знай, взоры тяжкие мои на все кладут печать.

Умру я с просьбой на устах: смешай с землей мой прах,

Чтоб склепы бедных жертв твоих надежно устилать.

Убей меня! Пусть хлынет кровь, окрасив твой ковер,

Ведь скоро дней моих ковер судьбе дано скатать.

Зачем' мне рай в загробной мгле? Есть радость на земле.

Рай для Джами там, где тебя он сможет увидать.

Нет силы у меня, чтоб встать, стряхнув твоей дороги прах.

Нет смелости, чтоб, пса прогнав, взамен лежать в твоих дверях.

Ты солнца огненного лик, я — к одинокой тьме привык,

И даже собственная тень мешает мне, внушая страх.

Сегодня иль в один из дней ты лучше кровь мою пролей,

Но край твоих одежд позволь держать в доверчивых руках.

О лекарь, милость мне яви, продай мне средство от любви!

Сказал он: «Без любви живи, не думай о мирских делах!»

К живущим на земле жесток, слезами мир залить я мог,

Как Ной, одну тебя б я спас, в ковчеге плыл с тобой в волнах.

Я твой Фархад-каменотес, — страданья высится утес.

У нас обоих, что ни вздох, любимой имя на устах.

О ней беседовал с людьми, — твердят: «От злой уйди, Джами!»

Кого же мне тогда любить, ответь, всеведущий аллах?!

Я дышащую грудь мою готов без жалости терзать,

Хочу слова, где нет тебя, из сердца вырвать и изгнать.

Я без тебя безвестным был, пылинкой неприметной слыл,

В блистанье лика твоего я отраженно стал сиять.

Как сновиденье предо мной проходит дивный образ твой.

Я счастлив тем, что в мире сем любовь мне выпало узнать.

Хоть за лохмотья нищеты два мира посулили мне,

Честнее рубище носить, бог слишком мало хочет дать!

Моя одежда дорога: блестят там слезы-жемчуга.

Неиссякаем их запас, могу под ноги их метать.

Уверен я: на небесах все небожители в слезах,

Мои стенанья там слышны, и боги стали сострадать.

Велела ты: «Стань псом, Джами! Собачью цепь себе возьми!»

Когда не верным псом твоим, так кем еще могу я стать?!

Кто расскажет луноликой, той, с которой разлучен,

Что тоскую я, стеная, и сомненьем удручен?

По тропинкам, где остались легких ног ее следы,

Я всю ночь брожу в печали, позабыв покой и сон.

Что мне пышных роз цветенье? Я безумный соловей, —

Верен я прекрасной розе, той, в которую влюблен.

Розы красные пылают, словно весь цветник в огне,

Будит вновь воспоминанье каждый розовый бутон:

Вижу нежный рот и щеки, стан, что тоньше волоска,

И смятенно умолкаю, красноречия лишен.

Загадал я: будем вместе, — если сбросишь свой покров.

Ты, откинув покрывало, появилась, будто сон,

Снисходительно сказала: «Стань, Джами, моим рабом».

И ликующей звездою озарился небосклон.

Веселый праздник наступил, веселый день для всех людей,

Ты посмотрела на меня, и я стал жертвою твоей.

Боишься затупить клинок, чтоб умереть я сразу мог...

Прошу тебя, не мучь меня -без сожаления убей.

Я верный дам тебе совет, как без клинка меня сразить:

Мне покажи свое лицо и взгляд метни из-под бровей.

Не знаю, для чего мне жить, когда тебя со мною нет!

Могу ли жизнью посчитать остаток этих тусклых дней?

Вновь праздник наступил для всех, кругом звенит беспечный смех,

Ты — праздник мой, но плачу я, и мрачно на душе моей.

Предпраздничную кутерьму, коль нет тебя, я не приму,

Мне тяжки праздничный разгул, веселье и приход друзей.

Джами, вновь праздник миновал, а ты ее не увидал.

Кто вздумал праздником назвать тот день, что всех других грустней!

Кровью сердца без тебя грудь моя обагрена

И кровавая глаза покрывает пелена.

В плен ты взять меня смогла, но раба не добивай,

Жалок я, но жизнь моя вся тебе посвящена.

Завитки твоих кудрей — звенья тягостных цепей,

Ими в бездну завлечен, что безумия полна.

От чарующих колец обезумел я вконец.

Поводырь мой, я — слепец, без любви мне жизнь темна.

Не расспрашивай о том, чем живу я день за днем,

Погляди — и ты поймешь, как судьба моя грустна.

Иль сочувствие в тебе пробудит моя беда,

Иль клинок свой обнажишь, чтобы кровь текла, красна.

Плоти я, Джами, лишен. Скорбный вздох я, долгий стон,

Я рыдающий рубаб, в песне боль моя слышна.

Все розы расцвели в саду, но любоваться нету сил,

Мне без тебя не только сад, а весь цветущий мир не мил.

Друзья вдыхают аромат, вблизи кустов они сидят, —

Ты — краше розы, близ тебя я радость жизни находил.

Соринки с твоего пути я рад ресницами смести,

Слезами глину замесив, свое надгробье я сложил,

Ты беднякам — так говорят — даруешь красоты закат,

И мне немного удели, я эту милость заслужил!

Подобно птице, трепещу, погибель от клинка ищу, —

Ты руку занеси с клинком, чтоб я не мучился, не жил.

Мне суждено теперь одно: позор, беспутство иль вино.

«Уйди!» -советчику кричу, чтоб близ меня он не кружил.

Не говори: «Зачем, Джами, газели жалобны твои?»

Я кровью сердца их писал, в них вздохи скорбные вложил

Когда ты ночью ляжешь спать, мечтаю робко об одном:

Вблизи, светильник засветив, твоим полюбоваться сном.

Ресницы прикрывают взор, они меня подстерегли,

С тех пор мерещится везде бровей приподнятых излом.

Я волю смелым дал мечтам: я припаду к твоим устам,