Лирика древней Эллады в переводах русских поэтов - [15]

Нежно-девственное тело.

Пылкий юноша украдкой

Над красавицею смело

Сети страсти расставляет —

И Эрот ее склоняет

Позабыть про Гименея...

Но словами не умея

Убедить, малютка резвый

Ей насилием грозится...

Так-то с юностью нетрезвой

Вакх бесчинно веселится.

Мои желания

Дочь Танталова стояла

Где-то камнем на брегах;

Дочь Пандиона летала

Птицей-ласточкой в полях.

Мне ж бы в зеркало хотелось

Обратиться хоть во сне,

Чтобы милая смотрелась,

Отражалася во мне.

Я хитоном быть хотел бы:

Я, прекрасная, одел бы

Плечи белые твои;

Обратился бы водою,

Чтобы, черпая рукою

Серебристые струи,

Омывала дева мною

Перси нежные свои.

Я хотел бы обращенным

В дорогие масти быть,

Чтобы духом благовонным

Кудри милой напоить,

Легким поясом прекрасной

Я желал бы побывать:

Я бы стал с любовью страстной

Тонкий стан ей обвивать.

Даже обувью твоею

Побывать желал бы я,

Чтобы ножкою своею

Попирала ты меня.

К гетере

Славный Родоса художник!

Стиль возьми, уставь треножник,

Растопи свой воск цветной,

Обсуди чертеж и меру —

И красавицу-гетеру,

Разлученную со мной,

Напиши, Эрота ради,

Как я буду говорить.

Прежде должен начертить

Ты волос густые пряди:

Дай им мягкость, черный лоск,

Дай им, если властен воск,

Запах мирры благовонной.

Над ланитой округленной

Подними чело у ней,

Чтоб оно из-под кудрей,

Как'слоновья кость, белело.

Проведи ей брови смело:

Берегись склонить их ниц —

Кончи тонко, горделиво.

Изучи изгиб стыдливо

Кверху вскинутых ресниц.

Напиши огнем ей взгляды —

Пусть блестит в глазах у ней,

Сквозь лазурь очей Паллады,

Влага страстная очей

Вечно-юной Афродиты.

Пусть, в румянце молодом,

Свежесть розы с молоком

На прозрачные ланиты

Будет нежно пролптб.

Пусть манят ее уста

Убеждением призывным

К поцелуям непрерывным.

Округли потом у ней

Перси мрамора белей,

Стилем смелым и окреплым.

Пусть и воск к себе манит

Резвый рой младых харит;

Так накинь пурпурный пеплум,

Чтобы тела белизна

Кое-где была видна

Сквозь раздвинутые складки,

Вызывая на догадки

И о тайнах красоты...

Стой ... довольно... кончи в меру:

Вижу я мою гетеру!

Скоро, воск, промолвишь ты.

Ночной гость

Ночною темнотою

Покрылись небеса,

Все люди для покою

Сомкнули уж глаза.

Внезапно постучался

У двери Купидон,

Приятный перервался

В начале самом сон.

Кто так стучится смело? —

Со гневом я вскричал.

«Согрей, обмерзло тело» —

Сквозь дверь он отвечал: —

«Чего ты устрашился?

Я мальчик, чуть дышу,

Я ночью заблудился,

Обмок и весь дрожу».

Тогда мне жалко стало,

Я свечу засветил,

Не медливши ни мало

К себе его пустил.

Увидел, что крылами

Он машет за спиной,

Колчан набит стрелами,

Лук стянут тетивой.

Жалея о несчастье,

Огонь я разложил

И при таком ненастье

К камину посадил.

Я теплыми руками

Холодны руки мял,

Я крылья и с кудрями

Досуха выжимал.

Он чуть лишь ободрился,

«Каков-то, — молвил, — лук,

«В дожде чать повредился»,

И с словом стрелил вдруг.

Тут грудь мою пронзила

Преострая стрела

И сильно уязвила,

Как злобная пчела.

Он громко рассмеялся,

И тотчас заплясал:

«Чего ты испугался? —

С насмешкою сказал:

«Мой лук еще годится

И дел, и с тетивой:

Ты будешь век крушиться

Отнынь, хозяин мой».

Самому себе

Возлежа на листве нежной

Мирт и лотосов зеленых,

Я желаю пить прилежно,

Пить подольше, но с опаской:

Сам Эрот мне кравчим служит

И, папирусной подвязкой

Подтянув хитон на плечи,

Влагой хмельной угощает.

Колесом от колесницы

Вкруг самой себя вращаясь,

Жизнь людская убегает,

А в могиле смертный кости

Горстью пепла оставляет...

Для чего ж кадить на камень?

Лить на землю возлиянья?

Лучше мне, Эрот, при жизнн

Воскури благоуханья —

Увенчай меня цветами,

Приведи мою готору;

Прежде, нежели вмешаюсь

В хороводы с мертвецами,

Я хочу прогнать заботы.

Любовницам

Все листья на деревьях

Ты верным счетом знаешь

И на море широком

Все волны сосчитаешь —

Сочти ж моих любовниц.

В Афинах, для начатка,

Ты запиши мне двадцать

И полтора десятка.

Потом считай в Корннфе

По целым легионам:

Уступит вся Эллада

В красе коринфским женам.

Теперь сочти в Лесбосе,

В Ионии, в Родосе

И в Карии... пожалуй —

Две тысячи... немного...

Что скажешь? Отмечай же

Далеко до итога.

Ни сирским, ни канотскнм

Не свел еще я счета...

Да в Крите всеобильном,

По городам Эрота,

Где таинства уставил

Любви законодавец,

Сочти, вдобавок к прежним,

Души моей красавиц,

Но как их сосчитаешь —

Спрошу тебя заране —

За Кадиксом, за Индом

И в дальней Бактриане?

ЭПИГРАММЫ

МЕЛЕАГР ГАДАРСКИЙ

К Зенофиле

Спишь, Зенофила, мой нежный цветок?.. Ах!

Если б я ныне,

В сладостный сон превратясь, в очи прокрался твои

Так, чтоб и тот, кто Зевеса могущие вежды смыкает,

Мне уступил... я б один вечно тобою владел.

Быстрый мой вестник...

Быстрый мой вестник, комар, полети! на ушко Зенофнле,

Нежно коснувшись ее, эти слова ты шепни:

«Он тебя ждет и не может уснуть; а ты, друга забывши,

Спишь!» — Ну лети же скорей! Ну, песнопевец, лети!

Но берегись, потихоньку скажи, не то — мужа разбудить;

С мужем воспрянут тотчас ревности муки с одра.

Если ж се приведешь, то в награду тебя я одену

Львиною кожей и дам в руки тебе булаву

Весело блещет мой кубок...

Весело блещет мой кубок, как будто гордясь, Зенофила.

Что прикоснулся к твоим сладкоречивым устам...

Жребий завидный; ах; если б, обняв меня нежной рукою,

Страстным лобзаньем ты всю душу испила мою!

Паном аркадским клянусь...

Паном аркадским клянусь, ты сладко поешь, Зенофила,