Лирика - [16]

Опять навстречу старец древний.

Глядит — один взял скрипку и картинку,

Другой — от стула спинку,

У третьего — моток шпагата,

Четвертый тащит ржавую лопату.

— Вернетесь, думал, с полными возами,—

Обвел старик толпу глазами,—

Пригоните домой коней, овец, коров.

Я слышал рев

Скота, сгоревшего в огне.

Теперь скажите мне,

Лишь в этом — после стольких мук — ваш подвиг,

                                                                                    братцы?

К чему ж, ответьте, было подниматься?

Стан пыль стряхнул с пустой сумы:

— Вишь, старче, не смекнули мы.

ЕЕ ЛИ ЭТО СЕЛО? © Перевод Е. Бирукова

Старуха ищет: где родная хата?

Исчезло все — муж, дети и внучата.

Иль этот холм — село? Кругом черно.

Все огненною бурей сметено.

Там, где стояла церковь, школа,

Все выжжено теперь, все голо.

Кирпич, обломки, пепла груды,

Лишь здесь и там печные трубы.

Порой в золе найдет она крючок,

Дымящуюся жердь иль черепок.

И дрогнет сердце бедное, как пламя

Лампадки, гаснущей под образами.

Все дальше бабка, чуть жива, плетется.

Торчит журавль уныло у колодца.

Скрестились два стропила на столбе.

Не крест ли, старая, поставили тебе

Иль водрузили для крестьян распятье?

Пришел великий пост, — молитесь, братья!

ДРУГ © Перевод В. Корчагин

Вот так, Урсей,—

Тяжелой мордой, головою всей

В колени мне заройся без опаски

И снова вскинь глаза, в которых столько ласки…

Спасибо, что меня признал ты братом!

Топлю ладонь в шелку косматом,

И нам — ведь правда? — хорошо вдвоем:

В моей ладони, в голосе моем

Хранишь и ловишь ты, потомственный пастух,

И эхо горное, и сыроварни дух,

И шум отары, и овчины запах…

А твердости в твоих могучих лапах

Не меньше, чем в дубинах тех танцоров,

Что дали мне тебя. Но мягок, добр твой норов —

И нежно схватывают кисть моей руки

Твои железные клыки…

Вот так и впредь: срывайся мне навстречу,

Хватай, тащи домой — я не перечу,

Твой поцелуй в усы как лучший дар приму!

Ты — мой, я — твой. И потому

Там, у ворот, существ добрей не зная,

Я написал, что ты — собака злая.

ЩЕДРЫЕ ДАРЫ © Перевод Н. Стефанович

Неотвратима казнь, и вечен приговор.

Господь вокруг меня туманы распростер.

И был колодец мне, прорытый в вечность, дан,

Чтоб осушить его и одолеть туман.

Два дела трудные — единой цепи звенья,

И в них судьба моя и вечное спасенье.

— Устанешь от труда, — так говорил Господь,—

Поможет труд иной усталость побороть.

В подземной глубине от светлой высоты

Свой отдых радостный найдешь мгновенно ты.—

Похлопав по плечу, Господь ушел куда-то,

В просторы дальние, к багровому закату.

И я возликовал: Господь велик и вечен,

И вот я наконец им избран и отмечен.

Недаром помощь он и милость подает —

Не вспомнить и не счесть его святых щедрот.

В пустыне сумрачной, среди сухих равнин,

По воле Господа остался я один.

Не знал я отдыха, настойчиво трудясь.

Надежда светлая в душе опять зажглась.

А милосердный бог со мною не был рядом,—

Наверно, он ушел к другим, далеким чадам.

Его владения без края и конца,

И всюду ждут его раскрытые сердца.

Спешит он одарить людей своим приходом

И указать пути и цели всем пародам.

Теперь, вооружась, работать я начну,

Чтобы подняться ввысь, спуститься в глубину.

Но небо скрыл туман. Колодца узкий конус

Уходит в черноту, в загробную бездонность.

Туман сгустившийся киркою рвать придется,

А воду вычерпать наперстком из колодца.

Колодец осушу, туманы упадут,

И я уйду домой, когда закончу труд.

Работа трудная, на долгие недели,

Но, дело завершив, приду к желанной цели.

Работать день и ночь готов без остановки,—

В колодец опущу упругие веревки.

Я сделаю туман бесформенный и мглистый

Цветными нитями и пряжей серебристой.

Их блеск сверкающий я сразу превращу

В ковры и в кружево, в косынки и в парчу.

Тумана грозного раздвинув мрак кромешный,

В бессмертье загляну, увижу край нездешний.

И к богу я приду, и так скажу: «Мой бог,

Что ты предначертал — я все сумел и смог.

Быть может, подвиг мой достойно оценя,

К свершенью новому ты призовешь меня?

Очей я не сомкну, усталость поборов,

И звезды стрелами я поразить готов».

Бадью дощатую я погрузил в провал

И долгие года ее обратно ждал.

Но вот, скользя в руках, веревки что-то тянут,—

Бадья пришла пустой… За что я так обманут?

Напрасны тяжкие и долгие труды,

Уста не освежить прохладою воды.

Хотел я мглу прорвать, но каменной стеной

Туман, закостенев, стоял передо мной.

Но кто же договор нарушил, наконец,—

Ничтожный человек иль бог, его творец?

Глупца безумного едва ли мы найдем,

Чтоб с ветром дрался бы. Я был таким глупцом.

И вот доныне я не понял, не постиг,—

Кто ж обманул меня из двух моих владык?

Кто, дьявол или бог? Молчи, душа, — в ответ

Тебя лишь кара ждет — и горечь новых бед.

ПСАЛОМ («Как витязь в сказке, ветер оседлав…») © Перевод Э. Александрова

Как витязь в сказке, ветер оседлав,

По всей земле промчался я стремглав,

Но, круч достигнув, окаймленных бездной,

Познал, что штурмовать их бесполезно.

Слепые звезды звали досветла

Наверх меня, а бездна вниз влекла…

И вновь прошел я степи и пустыни,

Но так и не достиг твоей твердыни.

Я шел, я полз, искал я отзвук твой

В стихах, в глаголах, в каждой запятой.

Мне думалось: узрев мои старанья,

Ты снизойдешь хотя б из состраданья.

Всю жизнь склонить тебя к беседе тщусь,

Ты ж от меня скрываешься, как трус.