Лирические произведения - [31]

Шрифт
Интервал

так сердцу
                     требуется высь,
чтобы к земле
                        стремиться.

МЕСЯЦЫ ГОДА

Ты любишь
                  ледяной январь,
безветрье, стужу зверскую,
а я —
           лютующий февраль,
метель, поземку дерзкую.
Ты любишь
                  ранний месяц март
с апрельскими проталинами,
а я —
               молнирующий май
с дождями моментальными.
Ты любишь
                 облачный июнь,
в просторе многоярусном,
а я —
            сжигающий июль
и август — солнце в ярости!
Ты любишь
               бархатный сентябрь
с его зеленым золотом,
а я —
              когда несет октябрь
штыки дождя по городу.
Ты любишь
                краски в ноябре,
свинцовые сливовые,
а я —
       декабрь,
                    ведь в декабре
год переходит к новому.
Да,
     я любитель декабря
на снежно-белых улицах,
за то,
          что с первым января
он, чокаясь, целуется.
И бой
         на башенных часах,
и в полночь — у́тру здравица!
И каждый
               к будущему шаг —
мне очень, очень нравится!

ЦВЕТОК

Позволь мне подарить тебе
простой цветок —
                                гвоздичку,
похожий в комнатном тепле
на вспыхнувшую спичку.
Он ярко распустился
                                        тут —
перед окном,
                        в стакане.
Какой в нем чувствуется труд,
терпенье
                       и старанье!
Как он красуется,
                               живой,
гордясь своей породой,
как точно
              зубчики его
нарезаны Природой!
Как тщательно
                      один в другой
махровый листик вделан!
Какой влюбленною рукой
он ловко вставлен
                                 в зелень!
Пусть он известен,
                             как цветок
тепличный и петличный,
но я
       его ценю
                        за то,
что выполнен отлично;
что учит он
                  меня и вас
терпенью в час работы,
какое есть
                и посейчас
у тружениц Природы.

ПИСЬМЕНА

Нам понятна рукописей жизнь.
Древние писали сверху вниз,
пишем мы горизонтальной строчкой,
свой рассказ заканчивая точкой.
Лишь деревья пишут все вокруг,
людям не показывая рук,
пишут круговыми письменами,
вовсе не изученными нами.
Летописец дерева в стволе
пишет, как на письменном столе;
он сучки обводит, как виньетки,
он по кругу вьет свои заметки
о зиме и лете, смене дней,
о глубоких замыслах корней.
Дневники свои ведут деревья,
ни к кому не чувствуя доверья.
Пишут, сколько лет им, как жилось,
как о ствол однажды терся лось;
строки есть на свернутых страницах
о садившихся на ветви птицах,
о дупле, о рое новых пчел
и о том, как дровосек прошел
по тайге серебряно-полярной
со своей пилою циркулярной.
Но не знает ствол высокомерный
о машинах фабрики фанерной.
Там ножом сияющим раскрыт
древний, но понятный манускрипт.
Говорит карельская береза
о дождях, о зное, о морозах,
записи подробные, по дням,
заповеди веткам и корням,
правила для распусканья почек,
и по кругу выписанный очерк,
что за лес и какова гроза,
и в морщинах мудрости — глаза
дерева, прожившего два века
перед юным взглядом человека.

О ПРОСТОТЕ

Желанье есть,
                         мечтанье есть —
быть проще, проще, проще.
Простым-простым,
                                как пить и есть,
простым, как тропка в роще,
простым,
                 как дудки голосок,
несложный и нестрогий,
простым,
                 как сена желтый стог,
как столбик у дороги,
простым,
              как ровная черта,
как дважды два четыре…
— Но разве
                  эта простота
тебя устроит в мире?
Нет,
          я желаю быть простым,
как прост комбайн,
                               понятный
тому,
         кто вел его густым
и жарким полем жатвы,
как выбор
                в множестве дорог
одной — вполне надежной!
Простым,
              как прост
                            простой итог
работы очень сложной.
Простым,
                    как двинувшие нас
расчеты пятилеток,
простым,
               как прост мой карий глаз
с его мильярдом клеток…
Ведь простота,
                        она не ждет,
не топчется на месте,
а в вузе учится,
                         растет
со всем народом вместе.

ПРОИСШЕСТВИЕ

Ах, каких нелепостей
в мире только нет!
Человек в троллейбусе
ехал,
        средних лет.
Горько так и пасмурно
глядя сквозь очки,
паспортную карточку
рвал он
            на клочки.
Улетали в стороны
из окна — назад
женский рот разорванный,
удивленный
                      взгляд…
Что ж такое сделано
ею или им?
Но какое дело нам,
гражданам
                   чужим?
С нас ведь и не спросится,
если даже он
выскочит и бросится
с горя
            под вагон.
Дело это — личное.
Хоть под колесо!
Но как мне безразличное
сохранить
               лицо?
Что же мы колеблемся
крикнуть ему: «Стой!»
Разве нам в троллейбусе
кто-нибудь —
                        ни свой?

«Шла по улице девушка. Плакала…»

Шла по улице девушка. Плакала.
Голубые глаза вытирала.
Мне понятно — кого потеряла.
Дорогие прохожие! Что же вы
проскользнули с сухими глазами?
Или вы не теряете сами?
Почему ж вы не плачете? Прячете
свои слезы, как прячут березы
горький сок под корою в морозы?..

ОДНА ВСТРЕЧА

1
Я утром проснулся.
                            Был воздух зимы — перламутр.
Тебя я увидел
                       глазами, смотревшими внутрь.

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.