Линия жизни - [43]

А дело было так. Поздно вечером судья Соболев позвонил домой прокурору Иванисову: «Послушай, но неужели мы этому парню определим такой срок?» – на что Иванисов ответил: «Делай, как ты считаешь нужным – я протест подавать не буду». Вот такой примерно разговор произошёл между судьёй и прокурором. Об этом мне после суда рассказала Вера Максимовна, и ещё добавила от себя: «Из приговора видно, что ты им чем-то понравился, иначе меньше восьми лет вряд ли бы получил».

Самое смешное в этой ситуации – а теперь я мог даже смеяться – то, что Васька, будучи малолеткой, был определён паровозом, то есть организатором преступления, который повлиял на действия призывника Рудакова, девятнадцати лет, и участника преступления Погадаева, восемнадцати лет. Вот это здорово! Обычно взрослые подбивают малолеток на нарушение закона, а здесь всё наоборот!

Более того, непонятно, почему ни следователь, ни судья, ни именитые адвокаты не задались простым вопросом: а впервые ли Вася и его зазноба упражнялись подобным образом? Ведь они были близко знакомы достаточно продолжительное время, и это было не первое их приключение!

Кроме того, на момент происшествия Васькина подруга – в отличие от него – была совершеннолетней, и, если на то пошло, то согласно Уголовному Кодексу, именно ей светила статья 119 УК РСФСР за половое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости.

Не из-за вероятности ли такого поворота в развитии событий она и слиняла из города, ожидая, когда закончится суд?

Недавно мне стало известно, что Ольга Покрасс сразу после нашего ареста разговаривала с потерпевшей: «У тебя с ним (Валькой) что-то было?» Потерпевшая ответила: «Нет. Ничего не было».

Сегодня, взглянув на ситуацию со стороны, я понимаю: осуждения заслуживал только я. И совсем по другой статье!

После объявления приговора нас снова доставили в КПЗ. А через некоторое время сюда же привезли Монгола – тоже после суда. Его прибытие сопровождалось радостными криками: «Ребята, будем жи-и-ить!!!» Пересекаясь с нами на этапах и в КПЗ во время суда, Монгол рассказывал о том, чем отличаются существующие сейчас в лагерях режимы, и однажды в разговоре со мной сказал: «Владик, если снова дадут особый, я жить не буду: вскрою вены или повешусь. Ты не представляешь, что это за режим… Мне просто не выдержать, а мучить себя весь срок я просто не смогу».

Дали ему пять лет строгого режима. За кражу велосипеда!!!

И то благодаря тому, что он сумел посеять в душе судьи сомнение в своей виновности. В последнем слове Монгол сделал акцент на том, что замок сарайки, где стоял похищенный якобы им велосипед, был сломан, в то время как при всех совершённых им ранее кражах замки оказывались целыми и аккуратно вскрытыми. «Гражданин судья, дайте мне десять замков, и я все их без ключа открою, – сказал он. – Зачем мне ломать замок, если быстрее и проще его вскрыть? Да и замком эту висячку назвать трудно: гвоздь, две минуты – и готово».

В разговорах с нами Монгол грешил на вора по кличке Башмак, но на следствии и суде по понятным причинам назвать его не мог. В тот злополучный день они вместе пили водку, а потом Башмак куда-то исчез. Вот так и огрёб Монгол пять лет строгого режима за – страшно подумать – велосипед!!! По пятнадцать рублей за год жизни!!! И то благодаря сомнениям судьи в виновности подсудимого, а иначе дали бы ещё больше.

Через день сформировали этап на Свердловск, где нам и предстояло ожидать отправки по зонам, а перед отправкой дали свидание. Я снова увидел свою бабулю, которая все эти месяцы курсировала между Серовом и Свердловском, надеясь получить свидание. Ну, вот, наконец получила. Она ещё больше похудела, но держалась молодцом – только немного всплакнула – и всё пыталась убедить меня, что всячески будет добиваться моего освобождения.

На следующий день нас повезли в Свердловск. При расставании Монгол напутствовал меня: «Владик, в жизни никогда не делай двух вещей: не играй в стиры (карты и вообще азартные игры) и не колись. Если я в третий раз сяду на иглу – жить не буду». Я крепко вбил это себе в голову, как когда-то разговор с отцом о куреве, и думал, что меня эта зараза никогда не коснётся…

Как я ошибался! Коснулось! И то, и другое! Только не меня, а моих детей. Но это случилось гораздо позже…

Снова в СИЗО

По возвращении в СИЗО нас троих поместили в камеру для осуждённых. Камера располагалась на третьем этаже другого здания и была узкой, как коридор. Вдоль длинной стены тянулись двухъярусные нары. Такие же были и с торцевой стены. Шконки оказались полностью забиты осуждёнными, ожидающими отправки в лагеря. Народ всё время менялся: одни уходили на этап, другие приходили на их место, получив свои срока.

Постепенно мы втроём – за время следствия и суда Вася уже стал совершеннолетним, а потому содержался вместе с нами – заняли места на верхнем ярусе у окна, закрытого железными жалюзи. Стоял разгар лета, в камере совершенно нечем было дышать. Народу было так много, что люди лежали вповалку друг к другу, а иногда и на полу, когда мест на нарах уже не хватало. На ночь дверь в коридор открывали, оставляя только решётку, чтоб обеспечить хоть небольшой приток воздуха, иначе спать было бы просто невозможно.