Линия красоты - [128]

— Знаешь, лучшее, что мне следовало бы сделать одиннадцатого мая, — говорил он Кэтрин, — это свалить куда-нибудь в отпуск этак на месяц. Лучше всего — на сафари.

Кэтрин называла нынешние выборы «голосованием за рожи в ящике», и Джеральда это раздражало.

— Не понимаю, почему ты придаешь этому такое значение, киска, — говорил он, прихорашиваясь перед зеркалом в ожидании фотосессии для местных новостей. — Выборы без участия телевидения вообще невозможны. Да оно и к лучшему. Это значит, что не нужно мотаться и встречаться с избирателями самому. В сущности, если начнешь выступать перед ними лично, они просто со скуки умрут, потому что все это уже слышали по телевизору.

— Может быть, не только поэтому? — добавила Кэтрин.

К некоторому удивлению Джеральда, его не приглашали в ток-шоу и на телеконференции, где неустанно блистала сама леди. Сам же он появился лишь во «Времени вопросов» на Би-би-си-1, где должен был заменять внезапно заболевшего министра внутренних дел, но в основном гнул свою линию. Там он обменивался тонкими остротами с Робином Дэем, которого встречал в обществе, и с раздражительным лейбористом, требовавшим ядерного разоружения. Ник и Рэйчел смотрели эту передачу дома. Джеральд в собственном кабинете на экране телевизора казался каким-то чужим: камера сделала его толще и одновременно заострила черты лица. Пока выступали его оппоненты, он мрачно вертел в руках перьевую ручку, и платок в его нагрудном кармане пылал, словно пламя факела. Защищая Европу, он упомянул, что владеет домом во Франции и отдыхает там каждое лето. Еще сказал, что в стране существуют десятки тысяч рабочих мест — безработным надо только встать с дивана и оглядеться вокруг (тут в зрительном зале раздался свист и крики: «Позор!») Вообще программа была довольно примитивна, рассчитана «на простых людей» — сложных вопросов и долгих споров ведущий явно старался избегать. Рэйчел раз или два качала головой и неодобрительно посмеивалась. Обаяние Джеральда камера тоже огрубила: легкость и непринужденность исчезли, остался лишь грубый напор. Какой-то человек из зала, очень похожий на Сесила, барвикского зануду-социалиста, поднялся и сказал, что такой богатый человек, как Джеральд, едва ли способен позаботиться о нуждах бедняков: Джеральд начал яростно отбиваться, однако по лицу его и слепой мог бы заметить, что бедняки в самом деле очень мало его интересуют.

В Барвик Джеральд в эту кампанию не ездил. Вместо этого запросил результаты опросов, и выяснилось, что позиции тори очень сильны во всем Нортхэмптоншире, даже в Корби, где недавно закрыли сталелитейный завод.

— Даже безработные понимают, что с нами лучше, — говорил Джеральд. — Теперь на биржах труда есть компьютеры, и если эти ребята разберутся, как ими пользоваться, то смогут забрасывать нерешительных работодателей спамом.

— Каким? — спросила Кэтрин.

— Ну, например, моими фотографиями! — ответил Джеральд.

Ник спрашивал себя, что означает этот шутливый тон — может ли быть, что Джеральд готовится к возможному поражению? В последнюю неделю перед выборами произошло то, чему потом дали название «страшного четверга», — опросы показали, что лейбористы резко вырвались вперед, и все в Центральном комитете запаниковали. Тоби заметил, что и его отец выглядит неуверенно.

— Нужно, — ответил Джеральд, — развивать в себе качество, которое господин Миттеран назвал величайшей добродетелью политика, добавив при этом, что у нашего премьер-министра эта добродетель есть.

— И что же это за качество? — спросил Тоби.

— Безразличие, — помолчав, негромко ответил Джеральд.

— Хм… — сказал Тоби и, подумав, добавил: — Я думал, она стремится к победе.

— Разумеется, стремится! Что за ерунда, почему бы ей не стремиться к победе?

— Похоже на игру в слова, — заметила Кэтрин. — Что делать? «Стремиться к победе». Как? «Безразлично».

Джеральд снисходительно улыбнулся дочери и отправился диктовать свой дневник.

На работе Ник просмотрел почту и принялся диктовать Мелани письма. В отсутствие Уани он пристрастился к диктовке: с наслаждением импровизировал длинные сложносочиненные и сложноподчиненные предложения, мысленно сравнивая себя с пожилым Генри Джеймсом, который вот так же, расхаживая по кабинету, диктовал машинистке последние и самые сложные свои романы. Мелани, привыкшая к скупым запискам Уани и уже вполне способная составить деловое письмо своими словами, язык высовывала от усердия, занося в блокнот старомодные периоды Ника. Сегодня надо было ответить на письмо двоих гомосексуалов из США, владельцев кинокомпании — судя по всему, такой же виртуальной, как и «Линия S», — проявивших интерес к проекту «Трофеи Пойнтона», однако считавших нужным сильно изменить сюжет. Они полагали, что в сценарии не хватает эротики — «девок и стрельбы», как говаривал лорд Уради. Сами они носили имена, вполне подходящие для порнозвезд — Трит Раш и Брэд Крафт.

— Уважаемые Трит и Брэд, — начал Ник. — С немалым интересом мы ознакомились с вашими последними предложениями, запятая, в которых встретились со столь неожиданным, скобки открываются, и, запятая, стоит заметить, запятая, поразительным для нас, скобки закрываются, взглядом на, кавычки, сексуальную сторону, кавычки закрываются, «Трофеев» — трофеи в кавычках и с большой буквы Т…