Линия красоты - [117]

— Какой-то проклятый араб меня обыграл! — взревел Джеральд — и тут же улыбнулся, словно стараясь перевести свой гнев в шутку.

— Папа, ради бога, — сказал Тоби.

— Что? — воскликнул Джеральд.

— Тогда уж и меня зови «проклятым жидом».

— Не говори глупостей, — отрезал Джеральд. — Ты прекрасно знаешь, что такого я никогда не скажу.

— Надеюсь, что не скажешь, — порозовев, ответил Тоби. — Уани — мой друг, — проговорил он коротко и просто, но с такой силой, что Джеральд, побагровев, вылетел из дома.

Со двора донеслись его крики:

— Уани! Уани, я прошу прощения! — И, почти сразу, с какой-то неестественной веселостью: — Что? Ну вот и отлично! Да-да, мне очень жаль…

Несколько минут спустя он вернулся на кухню, улыбаясь так лучезарно, словно ровно ничего не произошло, и полез в буфет за пыльной бутылкой кларета.

— Джеральд, почему бы тебе не пойти поплавать, — предложила Рэйчел. — Или найди Джаспера и возьми его с собой на прогулку.

— Джаспер — не кокер-спаниэль, знаешь ли, — все еще раздражительно проворчал Джеральд.

— Да, конечно, — согласилась Рэйчел.

Джеральд хищно вонзил в пробку штопор с деревянной ручкой.

— За скорый приезд Лайонела! — объявил он, надеясь этим смягчить Рэйчел, и выдернул пробку.

— Джеральд, тебе не кажется, что сейчас рановато? — спросила Рэйчел.

— Папа, ради бога, — повторил Тоби.

— В самом деле, ведь Лайонел приезжает только в воскресенье, — с неловким смешком поддержал их Ник.

Джеральд обвел их всех суровым взглядом.

— Черт побери, я просто хочу выпить! — рявкнул он и удалился вместе с бутылкой к себе в угловую.

Перед обедом, в тени навеса, он, кажется, почти успокоился; однако пережитая сцена развязала ему язык и помогла открыто заговорить о своих неприятностях.

— Ну и ублюдки эти Типперы! — жаловался он (беззаботно полагаясь на глухоту матери). — Черт его знает, чем все это кончится — наш общий проект, я имею в виду.

— Я думаю, ты и без них прекрасно справишься, — ответила Рэйчел. — Прежде ведь справлялся.

— Верно, — протянул Джеральд. — Верно… Они здесь были просто не на своем месте, правда?

— Да, они люди не нашего круга, — подтвердила Рэйчел.

— Кстати, а почему они уехали? — поинтересовался Джаспер.

— Бог их знает, — пожала плечами Рэйчел. — Джуди, попробуйте спаржу!

Джеральд подумал, пошевелил бровями… и промолчал.

К концу обеда, осушив полторы бутылки вина, он вновь погрузился в свои горести; почти не обращая внимания на другие застольные разговоры, каким-то ненатуральным, словно заранее отрепетированным тоном жаловался на обилие «важных бумаг», с которыми приходится работать.

— Вы все отдыхаете, — говорил он, — я тоже надеялся отдохнуть, но работа меня не отпускает. Сами видите, сколько приходит факсов. И я страшно выбился из графика.

Тут он замолчал, но громко вздыхал до тех пор, пока Рэйчел не сказала:

— Почему бы тебе не нанять помощника?

Джеральд запыхтел, заерзал на стуле, словно ему предлагали что-то почти невозможное, и наконец ответил:

— Я вот что подумал: может быть, пригласим сюда Пенни?

— Только не эту белую мышь! — запротестовала Кэтрин. — Ей ведь даже загорать нельзя!

С этим Рэйчел не стала спорить, однако пожала плечами.

— Милый, если ты действительно не можешь обойтись без Пенни, конечно, надо попросить ее приехать сюда.

— Ты думаешь?

— Почему бы и нет? Она — очень приятный человек. Если, конечно, она не возражает…

— Не вижу в ней ничего приятного, — объявила Кэтрин. — Чувства юмора ни на грош.

— А как насчет Айлин? — предложил Тоби. — Вот кто наверняка согласится приехать — она ведь обожает папу!

Джеральд коротко рассмеялся, ясно давая понять, как нелепо это предложение. Ник напряженно улыбался и не сводил с него глаз: он так никому ничего и не сказал, он скрывался старательнее, чем сам Джеральд, и теперь именно себя чувствовал виновником возможной катастрофы, губителем семейного очага.

— Честно говоря, насчет Айлин я не уверена, — сказала Рэйчел.

— Ну что ж… — проговорил Джеральд, словно уступая общему желанию.

В его торжестве чувствовался привкус стыда — возможно, впрочем, что никто, кроме Ника, этого не замечал. Семья поднялась из-за стола, и Джеральд отправился в комнату с телефоном — так медленно, с такой видимой неохотой, словно должен был сообщить кому-то дурную весть.

12

На серебряную свадьбу Лайонел Кесслер преподнес Джеральду и Рэйчел два подарка. Первый приехал утром, на заднем сиденье автомобиля; шофер внес на кухню массивный деревянный ящик.

— Старина Лайонел! — нежно сказал Тоби, хотя ящик еще не открыли и, что там было, никто не знал.

— Серебро, должно быть, — проговорил Джеральд с нетерпеливым и одновременно скучающим видом, доставая гвоздодер.

Внутри, в уютном пенопластовом гнезде, покоился серебряный кувшин для умывания в стиле рококо. Он был выполнен в форме раковины, а горлышко его поддерживал бородатый тритон.

— Боже мой! — проговорил Джеральд. — Ник!

И Ник начал выступление в привычной роли истолкователя: кувшин, сообщил он, относится к середине XVIII столетия, изготовлен, скорее всего, кем-либо из французских мастеров-гугенотов, эмигрировавших в Англию, возможно, Полем де Ламери (никаких других имен он не припоминал).